праздник, хорошая погода и очень много людей на улице празднующих, не самого благородного воспитания. Потому я не поеду на остров, я не пойду на набережную, не сяду в поезд. Я поеду в один из самых благоустроенных районов нашего города и закажу себе кофе послаще. Тут среди людей в стильных куртках и очках polaroid, завтракающих рядом со мной за соседними столиками под утренним солнцем, я расслабляюсь. Мимо прохаживаются молодые матери модельной внешности элегантно небрежные (и как это у них получается), блестят на солнце их новенькие коляски, в которых обладатели самых сладких щек сонно потягиваются, дремлют или же нашептывают себе под нос свои истории. Им хорошо, им мягко, тепло и сыто, у них есть все, чтобы расти.

«В то утро я не пошел на работу, но оставаться дома мне тоже не захотелось, на улице было хорошо. Солнечно и теплый ветер, так что я спустился вниз, зашел в кофейню около дома и заказал себе кофе послаще. Я устроился на летней террасе, было уже достаточно тепло. За соседним столиком папа кормил малыша с ложки. Малыш сидел смирно и в нужное время послушно открывал рот. Рядом с ними стоял самокат, воробей сидел на ветке рядом с их столиком, ждал хлебных крошек. А чего ждал я? И ждал ли я чего-то вообще? Я замер. Я растворился, остановился, огляделся. Я бездействовал.

Моя красивая жена ушла сегодня на работу в девять, как и всегда. Она всегда уходила на работу в девять, а возвращалась в семь. Она уходила, стуча каблуками, ее сумка мерно покачивалась на руке, отражая солнечные блики. Я чувствовал запах ее духов, запах ее шампуня, запах кофе и жужжание кофеварки. Обычное утро. Хорошее утро. Утро, что говорило мне – с миром все в порядке. Жена дарила мне спокойствие, я был ей за это благодарен.

В это утро я сосредотачивался на ее шагах больше обычного. Она прошла из кухни в комнату, сняла телефон с зарядки и открыла шторы. «Доброе утро, мой хороший», – сказала она. Без пятнадцати девять. Она так хороша по утрам, жалко моя мама не успела ее узнать, они бы понравились друг другу наверно. Восемь пятьдесят. Одним глотком она допила кофе, поставила кружку в раковину и вышла из кухни. Легкие почти невесомые шаги. Без пяти девять. Она надела плащ, туфли стучат по паркету при каждом шаге, блик, стук, поворот ключа. «Хорошего дня», – говорит она мне каждый день ровно в девять ноль-ноль и никогда не дожидается ответа, выходит из дома.

Я остаюсь один в моем красивом доме, просторном и светлом. Мне не на что жаловаться, но почему же я все продолжаю возвращаться к тому подъезду, на тот перекресток, ощущаю все тот же холод деревянной лавочки, темноту ночи и запах озерной воды?

Мимо меня дети катаются на самокатах и пускают мыльные пузыри. Семья за столиком напротив будто только сошла с обложки журнала, они завтракают тут всегда, насколько я поняла по их разговорам. Кофе мой допит, а рассказ чуть не ушел на глубину бездействия. Мне хочется, чтобы мои герои не встретились больше. Я боюсь запаха супружеских измен, подрыва всех устоев. Я сбегаю, закапываю голову в песок, остерегаюсь. Меня начинает знобить при одной мысли о возможности встречи, а ведь солнце здесь так печет.

И все таки мне нужно быть смелой и честной. Думали ли вы в своих жизнях о том, как иногда тяжело возвращаться домой, вести себя правильно, соблюдать наставления и держать обеты? Конечно, думали. Мы можем отбрасывать эти мысли, отрицать наше на них авторство, не встречаться. Совсем забыть о существовании неудобных вопросов, темных лесов, героев, что выбивают почву из-под наших ног. Однако это не выход. А выход тут один.

Я подошел и сел рядом. Я отчего-то знал, что найду ее здесь. И я нашел. Я видел свою красивую жену, свой просторный дом, я пил кофе – сладкий и черный. А после я сел в свою машину небесного цвета и приехал сюда. Я перешел мост и нашел ее. Нашел их обоих.

Деревянная беседка постарела. На другом берегу сделали дорогу и поставили лавочку, раньше их здесь не было. Все меняется.

Маленький ее сын пристально рассматривал камни. С важным видом набирал он их в ладошку, задумчиво прохаживаясь вдоль берега. А после по одному отпускал их в воду, наблюдая, как они меняют цвет, становятся цветными и блестящими. Но после, высыхая, опять обращаются в серую, невзрачную, обычную речную гальку, неотличимую день ото дня прозу жизни.

Шагнули, встретились, надо передохнуть. Теперь надо быть крайне острожной, делать каждый следующий шаг вдумчиво, не бросаться словами, и тем более обещаниями. «Ломать – не строить», – всегда говорила мне мама. А я говорю вам: «Ломать – не строить», но вы меня не слушайте. Иногда все, что нам нужно, это раскосая трещина поперек жизни, разлом, самоуничтожение, рок.

– Здравствуй, – произнес я одними губами, – можно мне сесть с тобой?

– Садись, – сказала она, бросив на меня беглый взгляд и снова вернувшись глазами к малышу.

Мы молчали. Поднимался ветер, по воде бежала рябь. Маленький ее сынок, заметив меня, поднялся к нам и прильнул к ней, забрался на руки.

– Привет, – сказал я в ответ на его любопытный взгляд.

– Здравствуйте, – смутился мальчишка и вмиг спрятал лицо в ее шарфе, но тут же вынырнул и посмотрел с любопытством на меня, потом на нее, – мам, ты его знаешь?

– Знаю, малыш, – она улыбнулась ему.

Блик, стук.

– Это твой друг? – она только кивнула в ответ, – а мой?

– Ну, это тебе решать.

Мальчишка посмотрел на меня прямо и вопросительно.

– Сергей, – протянул я ему руку.

– Сережа, – протянул он мне в ответ свою крохотную ладошку.

Поворот ключа.

Треск, рок, пол проваливается под вашими ногами, а вы как небесный фотограф всем телом падаете в неизвестное, пытаясь упасти только камеру с вашими лучшими кадрами. Вы этого не хотели, видит Бог, вы хотели остаться дома, и чтобы она осталась дома, на что-то пошло не так. Примерно все. Но признаться, вам сейчас совсем не хочется уходить. Мне тоже. Я сижу на той самой лавочке по другую сторону, которой здесь не было, смотрю на них, всматриваюсь, вслушиваюсь, подслушиваю, подбираюсь все ближе к себе самой. Все яснее вижу, где мое «тонко».

Храни сюжет в тишине

Сегодня я расскажу тебе о тишине. О сдерживающей тишине внутри тебя, которую