Айгуль Абдыракматова

Зёрна

Предисловие

Всё начинается в детстве. Душа ребёнка словно поле. Каждый день на это поле падают зёрна. Зёрна разные: веры в себя, любви к этому сложному миру и окружающим, понимания и сочувствия, радости и веселья, красоты и чуткости. Но есть и другие зёрна попадающие на это поле: страха и отчаяния, боли и стыда, гнева и ярости, зависти и алчности, равнодушия.

В индейской притче говорится, что станешь таким, какого волка в себе кормишь, чёрного или белого. Я хотела бы перефразировать и сказать – какие зёрна в себе ты польёшь, те и взрастут.

В своих маленьких рассказах я не смогу объять всё, что попало на моё поле за всю мою жизнь. Мы всегда пожинаем, то что сеем и не всегда получаем тот урожай, который ожидаем. Жизнь настолько многогранна и многоцветна. Бывает, что наше поле затянуто чёрными тучами и идёт кислотный дождь. А бывает, что над цветущими лугами сияет радуга.

Однажды я стала свидетелем сцены, где отец семейства за большим обеденным столом внушал своим внукам, что в этой жизни нужно быть волком, то есть быть быстрым, ловким, хладнокровным и жестоким. Он так и сказал рвать и не уступать свою добычу никому. Сейчас мне страшно подумать о том, какими могли стать его внуки.

Да, может некоторые скажут и чего же я добилась в жизни. Я простой школьный учитель, мама и бабушка. А мне и этого вполне достаточно. Быть довольным своей жизнью и своей судьбой – это тоже счастье.

Я благодарна своим родным, за посеянные когда-то зёрна: веры в мечту, благодарности за всё, смирения и принятия. Я помню и люблю вас.

Корни питающие меня

Посвящается моему отцу,

Абдыракматову Кусую Абдыракматовичу.

Небо и земля слились один бесконечный ледяной и колючий туман. Мириады снежинок кружились в каком-то своём непонятном танце, а ветер играл для них заунывный и торжественный марш.

Холод давно пробрался сквозь видавшие виды, старое, тонкое пальтишко. С трудом разлепляя застывшие ресницы, Кусуй не видел ничего кроме белесого тумана. Ему показалось что даже мысли потихоньку начали замерзать. Внезапно в голове стали появляться картинки, одна страшней другой: заплаканные лица матери и жены, хмурый отец, братишки, сестрёнки и поминальная юрта.

Холод сковывал движения, ветер не давал идти. В какой-то миг порывы усилились, и не выдержав напора он упал на колени, затем лицом в снег.

Ему очень хотелось заснуть, по телу разливалась приятная прохлада, но кто-то настойчиво звал его, просил проснуться. Это был такой знакомый голос его тайэне1: "Жеребёнок мой, Купу, вставай, не спи! Тебе надо идти! Тебя ждёт твоя дорога! Ты должен её пройти!" Тут он почувствовал, как кто-то стал его тормошить, растирать снегом лицо.

"Вставай сынок! Нельзя здесь долго находиться. Что же ты забрёл сюда? Этот мазар2 уже давно пристанище духов, а дальше пойдёшь, сорвёшься со скалы." Кусуй с трудом открыл глаза, и снова испуганно их закрыл. Словно возникшая из снежного тумана, перед ним стояла маленькая, сухонькая старушка. Ветер безжалостно раскидывал белоснежные пряди её волос, старый выцветший чапан3 сползал с плеч.

Это была Кюмюш-эне. Кусуй часто видел, как она бесцельно бродила по аилу4, словно искала кого-то. Люди говорили, что когда-то это была весёлая, красивая и сильная женщина. У неё было всё: большой дом, любимый муж и три красавца сына. "Вот женю их и буду как ханша, сидеть на почётном месте за столом." – шутила она. Один за другим ушли они на фронт, не успев жениться и завести детей. А потом в один день пришли ей четыре похоронки. Она не могла ни плакать, ни кричать, она просто легла на землю и начала царапать её ногтями. Потом встала, поправила одежду, села лицом к стене и запела свой поминальный кошок5. Пела она о том, что не увидеть ей больше своего мужа-сокола и своих сыновей-соколят, что не обнять ей их и не вдохнуть родной запах. После кошока, упала она на землю и не увидел её никто больше прежней. Безучастная ко всему, ходила она по аилу, словно разыскивая кого-то. Аильчане кормили, ухаживали и переодевали её, но она всегда уходила в свой опустевший и обветшавший дом. По утрам, с восходом солнца, начинала она свой кошок. Все привыкли к этому, и эта утренняя песнь стала как-бы традицией и обычаем.

Да, это была она. Она тянула Кусуя за руку. Шатаясь он шёл за ней. "Быстрее сынок. Не падай."

С тех пор как она спасла его от неминуемой смерти, стали они друзьями.

Кусуй приехал в этот горный аил на Алае по распределению после учёбы в университете. Так как он был студентом, подающим большие надежды, писал стихи, сатирические статьи, то ему предложили остаться в аспирантуре. Он очень хотел остаться, но с другой стороны ему надо было поскорее начать работать и помочь матери с отцом. Отца, как репрессированного, никуда на работу не брали, а мать сидела дома с младшими. Сейчас Кусуй был единственной их опорой. А ещё молодая жена-студентка. Он решил, что вернется позже и по собственному желанию уехал в далёкий горный аил. Этому была веская причина, за работу здесь платили больше.

В этой маленькой сельской школе, читая детям стихи Пушкина, басни Крылова, он забывал обо всех тяготах жизни. Смешные малыши, сидящие за партами в чапанах, шмыгающие носами от холода, напоминали ему родных братишек и сестрёнок. И дети, забыв на время о холоде, слушали сказки о Царевне-Лебеди, дядьке-Черноморе, говорящей белочке, о смешной мартышке в очках и глупой вороне.

Работать в школе ему нравилось, но он чувствовал, что может сделать гораздо больше.

Кюмюш-эне часто приходила к нему. Молча заходила, убирала тетрадки и книги. Сосед Кусуя по квартире, Болот, сначала пугался её прихода, но потом привык.

Она ласково смотрела на них и приговаривала: "Сыночки мои ненаглядные, когда же вы своих невест ко мне приведёте?" Молодые люди понимали, что она принимает их за своих сыновей и весело ей отвечали: "Скоро эне, скоро."

Присмотревшись к её "бесцельному" хождению по аилу, Кусуй вдруг понял. Она не просто бродит: где-то поднимет и успокоит упавшего ребёнка, где-то загонит обратно заблудившегося ягнёнка, где-то соберёт разбросанный кизяк. Очень часто она оставляла вязанки хвороста у домов. Аильчане