Бабушка так волнуется, так старается понравиться, что Сашке её уже жалко. И сокровище жалко, потому что он вдруг встаёт из своего кресла:

— Давайте, я вас провожу!

И идёт к ней на сцену. А сцена прозрачная, подсвеченная изнутри. И, судя по тому, как осторожно и медленно он идёт, скользкая. Или он просто не видит, куда наступает. Со стороны картинка получается печальная: пожилой артист ковыляет до не очень вменяемой бабули и под ручку выводит её со сцены. Под грохот аплодисментов и крики «браво», абсолютно не соответствующие ситуации. Зрителями модераторы руководят, которые показывают им, как надо реагировать на то или иное событие.

Всеволод Алексеевич возвращается в своё кресло, Сашка поглядывает на часы. В общей сложности выступление бабушки заняло двадцать минут. Если столько времени тратить на каждого участника, которого надо взять, да плюс те, кого не возьмут, они тут до утра просидят. И сразу начнут съёмку второго дня. И что от Туманова после этого останется?

Ко второй участнице, народнице в ярком красном платье потомственной казачки, практически сразу поворачивается «Тамарочка», осыпает её комплиментами, которым Всеволод Алексеевич охотно поддакивает, улыбаясь во весь рот. Третьего участника, мужика, которому никак не дашь шестьдесят плюс, с академическим вокалом, забирает к себе в команду «Коленька». Но когда Всеволод Алексеевич отвешивает дежурный комплимент и участнику, и его наставнику, вдруг слышит:

— А ты-то куда смотрел? Что ж не повернулся?

Сашку сразу напрягает тон Коленьки. Николая Петренко, если быть точной, она уже загуглила. Вспомнила, что дядька снимался в кино и пел на эстраде свои же песни из кинофильмов. Обычный с виду мужик, худощавый, чуть моложе Туманова, но не бодрее. Тоже наверняка с кучей возрастных болячек. Сашка к нему абсолютно ровно относилась до начала шоу. Но теперь насторожилась.

— Коля, мне нечему его учить! — Всеволод Алексеевич разводит руками. — Он готовый профессионал!

Мужики обмениваются взглядами, за которыми жадно следят камеры. Тем временем выходит следующая участница. На сей раз цыганка, или просто дама в образе. И мотив звучит разухабистый, что-то такое Сашка на радио «Шансон» слышала, в такси играло. Она точно не ко Всеволоду Алексеевичу, он блатняк не переносит. Но на всякий случай Сашка заглядывает в блокнот и столбенеет. «Пачка сигарет», четвёртый номер. И галочка стоит. Вашу ж мать. Сашка ловит взгляд Туманова, уже подёрнутый дымкой — то ли заслушался, то ли засыпает, — и еле заметно кивает. У него глаза на лоб лезут. Но кнопку послушно нажимает. Кресло разворачивается в самом начале песни. Теперь надо дослушать до конца и придумать какое-нибудь внятное обоснование, почему он повернулся. Сашке его даже жалко. Нет, лично ей песня вполне по душе, под настроение можно и шансон. Но Всеволод Алексеевич очень не любит «кабацкое творчество», как он сам выражается. Крайне консервативный товарищ.

— Спасибо за ваше прекрасное выступление! — начинает Всеволод Алексеевич. — Какая экспрессия! Сколько красок мы услышали в вашем голосе. Расскажите, пожалуйста, о себе.

Дальше следует традиционное «меня зовут, я приехала из…». Всё это время Сашке не видно лица Туманова, поэтому она любуется на его руки, подсвеченные сейчас прожекторами. Красивые, с узкими кистями и длинными пальцами. Слушать участников ей не очень интересно, Сашка никогда не увлекалась народным творчеством, и в этом смысле сноб ещё хуже Туманова. Руки куда интереснее.

— Я буду очень рад видеть вас в своей команде!

— Может, и она тебе полезной окажется, репертуар расширит! — вдруг раздаётся голос Тамары. — А что, Севушка? Споёшь дуэт. Шансон ты ещё никогда не исполнял!

— Настоящему художнику всё по плечу, могу и шансон, — не остаётся в долгу Туманов.

Так. У Сашки разыгралось воображение, или уважаемые наставники пытаются задеть её сокровище уже вдвоём? Что вообще происходит?

Кресла снова разворачиваются, она тревожно вглядывается в знакомое до каждой морщинки лицо, но не может ничего считать. Он в маске «Туманова». Благожелательная улыбка и абсолютно пустые глаза.

Участники идут один за другим, Сашка всё чаще поглядывает на часы, замечая, что Туманов уже ёрзает в кресле, реже из него встаёт, чтобы подойти к участникам, меньше и сдержаннее комментирует каждое выступление — устал. Мог бы попросить перерыв, но не попросит же. Сашка начинает нервничать. Она слишком хорошо знает его привычки и потребности, ему уже пора что-нибудь съесть, точно пора попить чаю и сходить до заведения. Но коллеги бодры и веселы, а он ни за что первым не сдастся.

Сашка потихоньку встаёт со своего места и подходит к редактору.

— Пора сделать перерыв, — спокойно сообщает она.

— Перерыв запланирован через два часа.

— Сейчас запланируйте. Артисту надо передохнуть, попить чаю.

Редактор оценивающе смотрит на Сашку. Что она может предъявить? Директора Туманова все наверняка знали в лицо. А она кто? Ну болтается у неё на шее бейджик, подумаешь. Но Сашка стоит, морда кирпичом, продавливает характером. И редактор пожимает плечами.

— Хорошо, сейчас скажу режиссёру, что Туманову нужен перерыв.

— Перерыв всем нужен, Петренко уже три раза микрофон ронял, — мрачно замечает Сашка. — А у вашей Тамары Александровны тушь потекла.

Редактор на неё косится, но куда-то убегает. Через пять минут объявляют перерыв.

Гримёрка одна на всех наставников, мальчиков и девочек, но большая. Но Сашка недовольно хмурится — при Томочке и Коленьке она не может откровенно допросить сокровище по поводу самочувствия. Да и он продолжает изображать жизнелюбие, улыбается, обменивается с коллегами впечатлениями.

— Ну, Тамара, тебе лучшие вокалюги достались! — шутит он. — И самые молодые! А у меня одной семьдесят, второму восемьдесят один. Что я с ними делать буду?

— Делиться опытом сценического долголетия, — хмыкает Петренко.

Сашка бросает на него очень тяжёлый взгляд. Старость, конечно, надо уважать, но… А тот словно ничего и не замечает, уселся в кресло, широко расставив ноги, в телефон полез. Всеволод Алексеевич делает вид, что не слышал шпильки. Устраивается перед зеркалом, причёску поправляет, которая без лака вся рассыпалась, разумеется. Сашка встаёт у него за спиной, помогает и внимательно смотрит через зеркало.

— Всё в порядке, Всеволод Алексеевич? Как вы?

— Прекрасно, Сашенька. Столько музыки сегодня, столько хороших песен. Я заряд бодрости на месяц вперёд получу.

— Надеюсь.

Вроде не играет, вроде искренне говорит.

— Сделаешь чайку, Саш?

Сашка кивает, идёт ставить чайник.

— И мне, — отрывается от телефона Петренко.

У Сашки очень характерно изгибается бровь.

— Я ещё уколы делать могу, вам не надо? В любые места.

Всеволод Алексеевич хмыкает. Петренко хлопает глазами. Чай Сашка всё же готовит на всех, но чашку подаёт только Туманову. Остальные пусть сами разбирают, тут им не ресторан. Тем более, что в гримёрку