Ана долго не решалась узнать у брата, действительно ли он давай товарищу тот самый наказ, на который ссылался Хедин, — боялась окончательно разочароваться. Но однажды все-таки не выдержала. И Вилхе ответил — неожиданно серьезно и будто осуждающе:

— Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы подставлять Хедина, рассчитывая на успех в таком деле.

Объяснений Ане не понадобилось. Что бы ни попросил в тот день Вилхе у товарища, это никак не касалось принятого Хедином решения спасти ей жизнь ценой своей. А значит, он солгал, стесняясь собственного поступка. И это еще сильнее заставило Анну задуматься.

Хедин закрыл ей рану после падения с дерева и за все последующие годы словом об этом не обмолвился. Даже когда Ана в своих нападках переступала грань дозволенного. Она потом ненавидела себя за это, но не провоцировать Хедина просто не могла. Безумно хотелось новых доказательств своей правоты. Доказательств того, что Хедин к ней неравнодушен.

Три года назад ей показалось, что она их нашла. Тот удивительный месяц, когда они с Хедином понимали друг друга, стал для Аны самым ярким в жизни.

И пусть его действия легко объяснялись благодарностью за ее помощь в избавлении от страха высоты — уж в отсутствии этого достоинства Хедина упрекнуть было нельзя, — Ана упорно искала в них совсем иное. И после слишком долгой разлуки почти нашла.

Хедин отслужил на границе два года, появляясь в Армелоне лишь по очень большим праздникам и с Аной не сталкиваясь вовсе. Поначалу ее это только радовало: Ана была жестоко обижена тем, как Хедин повел себя во время их последней встречи. Поцеловать попытался, уравняв со всеми теми девицами, с которыми потом на Главной площади миловался. И не стеснялся нисколько, а Ане было так больно и обидно, словно он предал ее доверие и растоптал всю ту необыкновенную теплоту, что сам же и вызвал в ее душе. Ана не позволяла себе ненавидеть Хедина, иначе пришлось бы признать, что ей есть дело до него и его к ней отношению, а она этого не хотела. Уверяла, что презирает, что именно этого от Хедина и ожидала, что бесконечно рада своевременному вмешательству Эдрика, не позволившему ей наделать глупостей и уронить себя…

Все оказалось неправдой!

Ана ревновала и не желала, чтобы хоть одна девица прикасалась к Хедину. Смотреть на это было просто невыносимо. Думать об этом тоже было невыносимо, и Ана старательно гнала такие мысли, втайне надеясь на то, что на границе у Хедина не будет особой возможности завести себе подругу жизни. Хотя и понимала, что такой, как он, в одиночестве уж точно не останется.

Когда злость немного улеглась, Ана поняла, что невозможно по нему скучает. Раз за разом ловила себя на том, что перебирает в памяти короткие моменты их общения, усердно выискивая несуществующие нежности и цепляясь за них, как утопающий за соломинку. Почему Хедин сердился, когда думал, что она по просьбе Вилхе с Даром Солнца к нему пришла? Почему он с таким удовольствием уплетал принесенное Аной рагу? Почему язвить начал, когда ее с Эдриком увидел? Неужели испытывал тогда к Ане особый интерес? Да если бы она просто сестрой его друга была…

Вот только Ана упустила свой шанс. Струсила, предпочла легкое и привычное решение. Не рискнула судьбу испытать. И уверена была, что возвратившийся после долгого отсутствия Хедин на нее больше и не взглянет.

Но боги решили иначе. И подарили им двоим в свой праздник бесценный подарок.

Каким ветром в день Летнего Солнцестояния Хедина занесло в Армелон, Ана не знала. Ему оставалось служить еще целый год, и Ана меньше всего на свете ожидала столкнуться с ним на Главной площади перед самым началом танцевального конкурса. Так глупо, замечтавшись, врезаться Хедину в грудь — и отпрянуть в смущении. А потом едва найти в себе силы, чтобы вздохнуть и ответить дерзостью на привычную дерзость.

Хедин изменился, но — Энда его подери! — стал еще лучше. Выгоревшие на солнце волосы; чуть более жесткий прищур — явно не единожды в карауле на границе стоял, врагов высматривая; широкие сильные плечи — ох, у Аны даже кончики пальцев закололо от желания до них дотронуться. И откуда он взялся на ее голову — такой… совершенный? И почему ей даже язвы его нравились? И зачем?..

Зачем она опять так боится?..

— Специально отпросился, чтобы на тебя на помосте полюбоваться, — насмешливо сообщил Хедин в ответ на ее ошарашенный вопрос, какими он тут судьбами. — Не скажешь же ты, что я пять дней напрасно коня загонял?

Ана не собиралась в этом году участвовать в конкурсе. Не хотела вставать в Ритуальный хоровод абы с кем: уж лучше подождать, пока сердце тронут настоящие чувства, а там и без божьего благословения можно обойтись. Но не принять вызов Хедина почудилось настоящим оскорблением. И Ана приняла.

Она знала, что победит в этом конкурсе: Кайя отпраздновала свое совершеннолетие аккурат перед праздником и на помост нынче не допускалась; Беата конкуренцию составить никак не могла, да и Джемма, хоть и покоряла своей страстью, но двигалась слишком резко, чтобы рассчитывать на благосклонность судей. Вот только выигрыш означал то, что Ане придется первой выбирать себе пару, а она вдруг поняла, что чудовищно подставила саму себя. Существовал ли на самом деле у этого ритуала какой-то божественный смысл, или все это было лишь выдумками, не имело особого значения: армелонцы привыкли смотреть на первую пару в хороводе как на будущих супругов, и Ане теперь ничего не оставалось, как только прилюдно выказать собственное предпочтение. Заявить о своем интересе к Хедину или утереть ему нос, выбрав кого-нибудь, кто ему и в подметки не годится, чтобы впредь не зазнавался и не испытывал Ану. Тогда все это можно будет спокойно выдать за шутку: мол, уж очень танцевать захотелось. А впрочем…

Решение пришло в какие-то доли секунды. Из двух зол принято выбирать меньшее, и Ана выбрала. И попросту проиграла Джемме. Испытала, конечно, пару неприятных мгновений от торжества соперницы, зато потом насладилась собственной прозорливостью, когда Джемма якобы увела у нее из-под носа Эдрика. И с облегчением выдохнула от привычной самодовольной фразы Хедина, что у нее есть шанс стать в круг с лучшим парнем Армелона.

И она встала.

У Хедина словно язык отнялся, когда она в свою очередь протянула ему руку, приглашая на помост. А потом он стоял позади нее, необыкновенно тихий и словно замечтавшийся о чем-то, и даже ни одной фразы колкой не выдал, а только будто поблагодарить пытался или сказать еще что-то важное, но так и не сказал.

А в круге так сжимал ее ладонь, что у Аны дыхание перехватывало. То старался аккуратно спрятать ее в своей, словно опасаясь причинить неловким движением боль. То забывался и сжимал до хруста косточек. Тут же встряхивал головой, бросал на Ану виноватый взгляд, но до самого конца не промолвил ни слова. И это, пожалуй, потрясло ее еще сильнее, чем все предыдущие действия. Так, что напрочь отбило желание язвить и обижать Хедина. Впрочем, и он вдруг перестал к ней цепляться, только раз за разом окидывал пробирающим восхищенным взглядом, а через полгода на свадьбе Вилхе и Кайи первым пригласил на танец, да так и не выпустил ее руки до последнего сгоревшего в костре уголька.