Я стояла у Колодца Истины. Не помню, как здесь оказалась, но это точно был он.

– Я тебя позвал, – отразилось вдруг от сводов.

В последнее время мои эмоции будто застыли, я перестала удивляться, радоваться, пугаться. Потому совсем никак не отреагировала на этот голос.

– Что еще ты хочешь сообщить мне? – резко спросила у него. – В последний раз, когда мы с тобой виделись, ты пообещал, что мы трое будем наказаны. Что ж, твое обещание сбылось. Что еще тебе от меня нужно?

– Подойди ближе, маленькая драконесса. Тебе будет очень интересно заглянуть в прошлое.

– Мне ничего не интересно. И мне пора. Я больше не хочу видеть ни прошлое, ни будущее.

– От того, что ты пытаешься скрыться от Истины, она никуда не денется. Я хочу лишь облегчить ту боль, что сидит занозой в твоем сердце. От тебя многое зависит, чтобы позволить тебе раскисать. Смотри!

Последнее слово прозвучало так громко, что я невольно присела от эха, последовавшего за ним. Но к непроницаемой глади подошла, хотя больше всего сейчас хотела оказаться как можно дальше отсюда.

Серебристая гладь пошла рябью и я увидела его. Мой муж стоял около колодца, как я сейчас, и вглядывался в его глубины. Но когда это было? Почему он мне не сказал? Перед ним подернулась рябь, и проступило изображение, где, как в фильме, прокручивалась наша свадьба, затем полет в небесах, и около меня парили два дракона.

Я помню, что Ар был рядом, когда мы тогда взлетели в небо, но что это выглядело так двусмысленно, не догадывалась. Они оба, сильные и прекрасные, вели меня с двух сторон в небе. Я всхлипнула, но сразу же взяла себя в руки. Не сейчас, не здесь. Дальше для Найта колодец разделился на две половины. И в одной из них показано, как сотни драконов взмывают в небо, а в другой как яркие разноцветные драконы падают вниз, словно бабочки-однодневки, едва махая крыльями и погибая. Я видела, как шевелятся его губы, такие родные и любимые, он с кем-то говорит, видимо с колодцем, и тот ему что-то отвечает, но изображение, увы, лишено звука. Затем в колодце появилось поле и я над распростертым телом дракона с безжизненно раскинутыми по бокам крыльями.

В зале послышался вой, и не сразу я поняла, что это именно я сейчас вою раненной белугой. Мне захотелось вновь вернуться в ту позу, что в последнее время стала моей любимой – позу эмбриона.

– Остановись, дитя драконов и эльфов! – резко прозвучал голос колодца. – Ты уже поняла, что твой принц видел два варианта, что произойдет в каждом из случаев. Это его судьба была остаться там, в поле у деревни. Если же он приложил бы усилия и позволил тебе его спасти, мир лишился бы драконов на века. Он сделал свой выбор. Он пожертвовал собой ради возрождения великой расы. И ты не смеешь отказываться от своего Предназначения, если тот, кто был тебе дороже всех, выполнил свое. Иди, дитя, и усмири свою боль. Твой дракон остался до конца преданным и любящим, но верным своей расе. Не подведи его, не растрать его жертву впустую.

– Красивые слова, – иронично заметила в ответ. – Только они не уменьшат ту глухую боль, что засела внутри моей души занозой. И я не знаю, сколько времени и сил понадобится, чтобы ее достать оттуда. И уж не твои слова о долге и преданности расе помогут мне исцелиться. Я не выбирала этот путь. Его избрали за меня.

Больше у меня не было желания слушать колодец, и я вступила в переход, который открыла все туда же, на полюбившийся мною берег океана. Некоторое время я просто смотрела на водную гладь, стоя на одном из камней и не обращая внимания на соленые брызги, которые вмиг замочили мои плащ и лосины. Закатное солнце окрасило воду в кровавые тона, придавая океану флер мистики.

Уже прошла неделя с того самого страшного в моей жизни момента, когда я лично разожгла погребальный костер для своего любимого мужа. Я ходила, ела, жила и общалась, а еще готовила студентов к экзаменам, которые начинаются с завтрашнего дня, но все мои действия напоминали работу механической куклы с ограниченным набором функций. Я разучилась не только улыбаться, но и шутить. Мне казалось подобное кощунством над собственным горем, с которым я не могла, да и, говоря искренне, не особо хотела справляться.

Больше всего в этот период меня напрягали мамы, императрица и владычица, свекровь и родная мать, которые едва не сиделками ко мне пытались пристроиться, стремясь контролировать каждый мой шаг и любое действие. С их слов, они весьма переживали за здоровье наследника, только вот пока, кроме того, что я просто знала, что ношу под сердцем ребенка, больше никаких физиологических намеков на это не было. У меня не было утренних позывов к встрече с унитазом, не болели ни живот, ни голова, даже не посещало раздражение. Одна пустота. В эмоциях, в чувствах, в желаниях.

Когда у меня появлялась возможность, я улетала на крышу храма Шаан-Та, где был развеян по ветру мой муж, и в одиночестве сидела, прокручивая в голове каждую минуту, что мы провели вместе. Не раз, и не два я вспоминала его наставления тогда, когда я провела ночь в храме у его тела, и он пришел ко мне во сне. Но только голос разума терялся в неизвестных далях, когда приходила она, страшная боль потери, осознания того, что эти самые крепкие и сильные руки не обнимут и не притянут к такому надежному и любимому дракону, и я больше не услышу его нежные слова, обращенные только ко мне.

– Рина, прекрати! – я отшатнулась как от пощечины, когда с диким воплем передо мною предстал Артаг.

Мы едва помещались на одном камне вдвоем, и он шагнул почти впритык ко мне и обнял. Первым порывом было отшатнуться, но я заставила себя остаться на месте и не дрогнуть, чтобы не обидеть.

– Ты чего кричишь? – спокойно спросила у него.

– Я несколько раз позвал тебя, но ты не слышала меня, только зябко куталась в свой плащ, который, кстати, промок насквозь, – с укором в голосе произнес он. – А по твоим щекам катились градом слезы, – уже тише добавил зачем-то.

Я изумленно потянулась рукой к щеке, и оказалось, что она действительно мокрая от слез. Странно, а я думала, что выплакала их еще в первые дни после фатальной потери.

– Ты что-то хотел? – устало уточнила у него, желая поскорее отделаться и остаться одна.

– Да. Ты все еще в деле?

Я удивленно на него посмотрела:

– Есть какие-то новости?

– Конечно, наша птичка запела, – с довольной миной ответил лорд Дрэй.

– Дьяра заговорила? – я не верила своим ушам.

Артаг, Данаэль и Коррад вот уже неделю бились над этой заразой, но она оказалась устойчивой как к физической боли, так и к ментальному давлению. Девка оказалась крепким орешком и на нее не действовали привычные нашим нелюдям методы допроса.

– Заговорила, когда мы пообещали лишить ее ожидаемого приплода, – с долей злорадства произнес Артаг.