- Ну вот. Понятно, что ли? Давай следующий вопрос.

- «Вскоре после отмены крепостного права в ряде регионовРоссии начались крестьянские бунты. Как вы думаете, чем они могли бытьвызваны?»

- И чем?

- Не знаю.

- Как не знаешь!? Разбирали ведь сегодня!

- Ну не знаю…

- Е-мое…

- А! Погоди! Наверно, им не нравилось, что их освободили?

- Не нравилось, что их освободили?!

- Да, а что? Привыкли жить рабами и вдруг стали сами посебе. Раньше за них барин все решал, а теперь самим думать приходится. Яслышала, у некоторых заключенных депрессия начинается, когда их из тюрьмывыпускают - до того они уже к ней привязались!.. Думаешь, Мария Юрьевна зачтеттакой ответ? А? Ну что ты молчишь? И не надо смотреть на меня с такимвыражением!!!

- Мдя… - Парень многозначительно ухмыльнулся. - Вы, барышня,с каждым днем удивляете меня все больше и больше! Такой интеллект, такаяосведомленность - и полное отсутствие способности к анализу!

- Пф-ф-ф! Слов-то, слов-то умных! - только и смогла ответитьдевушка.

Учитель и ученица сидели за накрытым скатертью круглымстолом, заваленным учебниками, книгами, пособиями, атласами, схемами,конспектами, листками разной степени потертости и рваности. Из открытого окна,над которым надувался, как парус, белый тюль, пахло весенней свежестью, влажнойземлей и молодыми листочками. Гулять было нельзя. Даже просто смотреть на улицубыло нежелательно. Приближался конец учебного года, предпоследнего года школы.Исправить четверки по русскому и литературе, портившие почти полностью отличныйдневник, уже не представлялось возможным; единственным способом не лишитьсянадежды на серебряную медаль оставалось подтянуть историю. Хлипкое «хорошо», накоторое Мария Юрьевна оценила знания о прошлом человечества, на самом деле былопочти тройкой. Совершить рывок на два балла всего лишь за пару недель -наверное, это было так же трудно, как заставить привыкших к рабству крестьянбыть свободными.

- Что ж. Начнем с начала. Итак, барышня, прошу васвспомнить, на каких условиях освобождалось крепостное крестьянство!

- Да ну тебя…

- Мадемуазель! Не хамите учителю!

- Хватит выпендриваться! Сам ты «мадемуазель»!

- Блин, Созонова! Вспоминай давай условия уже, кому сказал!Ты тройку хочешь?

- Ох… Во-первых, личная свобода. Это сразу. Во-вторых…

Девушка послушно начала перечислять положения Манифеста 19февраля 1861 года. Приподнятые, как у Гагарина, уголки губ создаваливпечатление, что она улыбается, несмотря на усталость. Слишком высокие ичересчур тонко выщипанные брови придавали круглому лицу, казавшемуся из-запрямого каре еще более круглым, выражение наивно-удивленного смущения. Онебольшом росте и некоторой упитанности - нет, не полноте, а именноупитанности! - сидящей за столом ученицы можно было догадаться разве что полежащим на учебниках пухлым ручкам с короткими пальцами. Девушку звали Вера.Имя парня - рыжая шевелюра, веснушчатый нос, смешные оттопыренные уши,несколько волосинок под носом, жидкое подобие бороды и ужасно важное выражениелица - было Михаил.

- И что? - назидательно спросил он, когда перечислениеположений Манифеста закончилось. - Сама бы ты не стала бунтовать в такихусловиях? Объявить свободу - объявили, а пахать по-прежнему приходится набарина, да еще и оброк ему платить, пока землю не отработаешь! Притом, что врезультате эту землю тебе еще и урежут: «лишние» участки отдадут старомухозяину, а сам - живи на шести сотках! И кормись с них как хочешь!

- Шесть соток? Погоди… Тут разве говорилось, что шестьсоток? - Вера, удивившись, начала листать учебник.

- Ох, наивная вы барышня! - сказал со смехом Миша. - Я же невсерьез! Я ж фигурально! Ну? Шесть соток - это дача. Неужели вы не знаете?Ха-ха-ха!

Девушка захлопнула учебник:

- Фу-ты, ну-ты! Хватит ржать! Слышь? Хватит ржать!

Учитель хохотал.

- Все! Достаточно! Надоел! Давай учи уже!

Миша схватился за живот. Его смешило уже не стольконедоразумение с шестью сотками, сколько возмущение ученицы. Без приколов иподколов, тычков и толчков, театральных интонаций и учительских поз непроходило ни одно занятие. Михаил любил выпендриться. Любил подразнить девочку.Обожал продемонстрировать свой ум. Вообще, он был оригинальный тип, этотМихаил.

С Вериной семьей он - сосед по лестничной клетке -познакомился год назад, вскоре после переезда Созоновых в теперешнюю квартиру.Он просто гулял возле дома, когда новым жильцам привезли только что купленныйшкаф, и вызвался помочь его тащить - совершенно неожиданно и совершеннобесплатно. «Я и не думал, что в наше время еще остались такие отзывчивыемолодые люди», - говорил тем вечером папа. «Хороший, только жаль, что такойстрашненький», - добавляла Верина сестра Кира, ложась спать. Сначала оказалось,что Миша живет в одном доме с Созоновыми, потом, что в одном подъезде, потом,что на одном этаже. После таких новостей помощника нельзя было не пригласить вгости. Он согласился и безо всякого стестения гонял чаи до самой темноты, наравных держась с Вериными предками и рассуждая о «феодальной формации» и«колонильном империализме». Только часа через два Вере стало понятно, что новыйзнакомый имеет в виду что-то из истории.

Через пару недель она узнала, что Миша живет с матерью,которая нередко уезжает в длительные командировки, оставляя его одного, охотноназывает себя по отчеству - Вениаминович, любит гулять по ночам, готов прийтина помощь кому угодно, крутится во взрослых компаниях, иногда по неделе невыходит из дому и больше всего на свете увлечен исторической реконструкцией.Время от времени Мишу видели с муляжом старинного меча, один раз даже засекли всредневековом костюме. Соседи считали паренька хорошим, но странным; относилисьс добротой, но предпочитали держаться на расстоянии.

Почти всегда Михаил был в окружении девчонок: фехтовал сними в парке, галантно целовал ручки, смешил и часами просиживал на верандеближайшего детского садика в компании четырех-пяти ровестниц. «Видела, каков? -с удивлением говорила сестра. - Ушастый, рыжий и при этом ловелас! Крутит сразус несколькими! Никогда таких не встречала! И чего в нем находят?» Вера тожепоражалась успеху соседа: поражалась до тех пор, пока Миша, как обычно сидевшийс кучкой подруг, не заметил ее во дворе и не махнул рукой, приглашаяприсоединиться. Вера подошла, пристроилась на скамейке и вскоре разгадалазагадку галантного обольстителя. Подруги говорили с ним об истории, о прежних игрядущих реконструкциях, о веселых тусовках, об общих знакомых и… своихбойфрендах. Они вели себя с ним как с девчонкой. Миша находился в женскомокружении не вопреки своей неказистой внешности, а из-за нее: похоже, чтодевушки просто не воспринимали его как парня.