Турово-Пинское княжество. Август 1130г.

Хороший лучник может наделать немало дел… Особенно если его напарник неплохо метает нож. И пусть под ногами чужая земля, но – все дозволено… Мало того – проплачено…

Чу, что там за голоса? Ах, какие голубки… воркуют…

Так пусть льется кровь!

Да придет ад!

* * *

Как же хорошо на покосе! Погоды какие стоят дивные – вёдро, солнышко светит, и вода в речке теплая, ветер же наоборот – прохладный, так что коси в свое удовольствие, маши косой да скидывай в скирды, стога свежее сено, пахнущее медвяным запахом лета. Лета, совсем еще даже не уходящего, июнь ныне выдался холодный, а июль – дождливый, так что, можно считать, лета еще толком и не было, хорошо хоть успели озимые убрать, потому нынче с хлебушком, да и до нового урожая недалеко, колосится на полях жито, ждет серпа хлебороба… Правда, нынче в Ратном мало кто серпом жнет, все больше – косилкою.

–Говорят, такие косилки у ромеев еще были, в давние-предавние времена,– усевшись на бережку, прищурился младой отрок.

Звали его Дмитром, из зажиточной семьи, волосы густые, соломенные, ноги босы, глаза серые, а взгляд – хитровато-влюбленный.

–Да ты садись, садись, Предслава,– тихо попросил Дмитр, искоса глянув на девушку – юную красавицу с синими, как васильки, очами и пышной темно-русой косою. Еще совсем девичьей, без ленты…

Ленту Дмитр как раз и припас – купил третьего дня у заезжих коробейников, атласную, синюю – как раз под цвет глаз. Вот и задумал сейчас подарить, отозвал деву в укромное место. Коли примет Предслава ленту, тогда… ухх! А коли не примет – увы…

Вечерело. Оранжево-золотистое солнце садилось за дальним лесом, тени клонившихся к самой воде ив протянулись почти до середины реки.

–Ты что так смотришь?– девушка уселась рядом, вытянув ноги к реке. Поправила на плечах накидку-запону, подпоясанную золотистым витым пояском, не простым – дорогим, шелковым, из тех, что привозят заморские гости-купцы из далекого Царьграда. Длинная белая рубаха почти что до щиколоток была по вороту, по рукавам, по подолу вышита красной нитью – оберег, отгонять злые силы, такой же оберег – и толстая девичья коса.

–Как это – так?– волнуясь, юноша достал из-за пазухи ленту…

Что-то хрустнуло совсем рядом, в кустах – то ли зверь лесной, то ли кто-то из младших – подсматривали. На покосе было кому… Ну, ежели так – берегитесь! Уши-то оборвать недолго! А то ишь, повадились…

–Да нет там никого,– улыбнулась дева.– А коли есть – так пусть смотрят, завидуют.

–Я вот сейчас – камнем…

Отложив ленту в траву, Дмитр вскочил на ноги и, наклонившись над узкой песчаной полоской у самой реки, поднял подходящий камешек… Швырнул не глядя…

В кустах что-то звякнуло!

И тотчас же, немедленно, выскочили на берег двое – в коротких кольчугах, с мечами. Один – с луком – сразу же послал стрелу…

…угодив несчастному отроку прямо в сердце.

Ничего толком не поняв, парнишка повалился навзничь. Такая вот – незаметная – и случается иногда смерть…

Предслава же не успела и закричать, получив удар в челюсть…

Девушку убили не сразу, сперва придушили да позабавились… ну, а потом перерезали горло да разложили мертвые тела на берегу. Зачем? Почему не спрятали? Не бросили в реку, в кусты?

Видать, не нужно было прятать, не для того убивали… Ад!

–Ну, все,– подтянув штаны, один из злодеев – коренастый, с рыжеватой бородою и плоским носом, одернул кольчужку и глянул на своего напарника. Тот был помоложе: круглолицый, курносый с красными щеками и едва пробивавшейся щетиной.

–Все так все,– глянув на мертвую девушку, довольно ухмыльнулся круглолицый.– Ой, дядько Микул, ловко мы! И сладко… Так бы всегда бы… Жаль, не кричала… Я люблю, чтоб кричали…

–Сладко ему…– вытирая окровавленный нож о сорванную с девчонки запону, коренастый нехорошо ухмыльнулся и зыркнул глазами.– Ну, может, и еще сегодня свезет. Нарвемся на каких девок… И службу исполним – и себя потешим.

–От хорошо бы, дядько Микул!

–Хорошо и будет… Ты меня держись, паря!

–Дак а мы счас куда?– глянув на небо, озадачился краснощекий убийца.– Стемнеет скоро. Собаки, слышь, лают. В темноте-то я на стрелу не возьму. Эх, надо было б малого прихватить…

–Да уж лучше пусть на стороже…

Оба прислушались. С покоса, что на заливном лугу, в трех перестрелах, доносился собачий лай.

–Туда не пойдем,– подумав, заявил Микул.– Слишком уж людно.

–А куда пойдем?

–А вот тут, Корост, мысли!

–Мысли…– хмыкнул курносый.– Да не умею я мыслить, дядько Микул. Ты у нас старшой, ты и мысли.

–А вот это ты верно сказал! Ладно, помыслю…– плосконосый озадаченно пригладил бороду.

–Дядько Микул…

Корост глумливо глянул на полуголую девушку. Окровавленная рваная рубаха ее бесстыдно оголяла тело, мертвые глаза недвижно смотрели в небо, залитое золотисто-алым закатом. Темнело.

–А можно я того… ну, еще потешусь,– с гнусной ухмылкою Корост кивнул на убитую деву.– Ну, не остыла ж еще…

–В крови измазюкаешься… Да и не время уж…– Микул, похоже, что-то придумал – мастак был на лихие дела.

–Так, дядько…

–Вот скажи, паря… Ты б посейчас, на вечерней-то зорьке, что делал?

–С девками бы…

–Тьфу ты! Да не про девок я!

–Ну, рыбу б ловил…– поковырялся в носу молодой.

–О!– старшой поднял вверх указательный палец.– И эти б должны ловить. Мелкота всякая. А нам что сказано? Любых, да покровавей!

–А коли собаки?– все же насторожился Корост.– Да и много их тут… Еще и стража…

–Ну, стражу-то мы обошли… Однако да – на помощь позвать могут.– Микул неожиданно осклабился, словно узрел что-то смешное.– Я ж тебя не понапрасну про рыбалку спросил. Где-то ведь у омутков кто-то сидеть должен, ловить.

–Да понял, понял… Только как же ж мы их сыщем-то, дядько? Я здешних-то омутков не ведаю.

–А костерок?– хитро прищурился лиходей.– Рыбу будут ловить, и что – без ушицы?

–Ох и голова ты, дядько Микул!

–А с собаками, ежели что, сладим… А ну-тко…