Микул вдруг потянул носом воздух и довольно хмыкнул:

–А вот и дымок! Что я говорил? Давай-ко вдоль речки пройдемся…

* * *

Четверо совсем уж младых отроков ловили рыбу в омутке у дальнего плеса. Лет по десять-двенадцать, таким в полную силу стога метать еще трудновато, да и косить – тоже умения мало, а вот кашеварить да рыбу ловить – это завсегда, это пожалуйста.

Вообще же, хорошо на покосе. Не только работа, но и праздник. Обычно из нескольких деревень на покос собирались, вот как сейчас – молодые незамужние девушки, парни… Женихались, суженых себе присматривали – самое милое дело! Потому и одевались на покос по-праздничному. До вечера – на покосе, потом – хороводы, костры… Молодежь – сил-то много! Ночевали здесь же, в шалашах. Бывало, что и да – дети потом у незамужних девок рождались. Однако в том позора не видели, наоборот, раз родила – значит, справная девка, можно смело замуж брать. А вот если не дает Бог (или боги, тут уж кому как) ребеночка – кому такая нужна? Вот и сиди век старой девой, в полном презрении, ходи в девичьем до самой смерти, никому не нужная вековуха. Такие уж времена. К тому же еще – и двоеверие, Христос Христом, но и старых богов не забывали. А как тут же Макошь – мать сыру землю – ублажить? Совокуплениями, чтоб плодородной была земля, чтоб много чего рождалось…

Помешивая варившуюся в котелке уху, о том и толковал сейчас Котков Микитка. С важностью толковал, как и положено старшому.

–А вот ежели б не озимые, так и голодали б сейчас!– хитро прищурившись, перебил Микитку Колыша Хвосток.– Хоть сколько бы по весне парни с девками на межах любились. А озимые поля кто придумал? Михайл а-сотник!

–То до Михайлы еще давние ромеи ведали,– пригладив вихры, все с той же важностью заметил Микита.

–Но у нас-то сотник все предложил! Ну, в Ратном…– Колыша не отставал.– А как не хотели все? Помните? Как ругались: наши предки так не делали и нам не нать!

–А ты откуда помнишь-то? Вот как счас дам!– старшой замахнулся ложкой.

–В школе говорили!– резко парировал Хвосток.– Наставники врать не станут! А вы в школу зря не ходите. Так неучами и будете, и в Младшую стражу вас не возьмут!

–Ой, а тебя, можно подумать, возьмут!

Микитка все же изловчился, треснул Колыпу ложкой в лоб, хорошо так треснул, со звоном! Однако Хвосток терпеть не стал, немедля же бросился на обидчика с кулаками. Едва не сбив котелок, оба упали в траву, покатились… на радость проснувшейся собачонке – Ревке – рыжему, с подпалинами, молодому псу, почти что щенку еще. Ох, тому-то и впрямь – в радость! Запрыгал, залаял, закрутил хвостом! Остальные же бросились разнимать драчунов.

–А ну-ка, хватит вам! Окститесь!

–Вот я вас счас – водицей!

–Хватит, кому сказано? А про тебя, Хвосток, все наставнику Филимону расскажем!

–Ой! Ухо, ухо… Пусти-и-и…

–А не будешь больше на людей бросаться почем зря?

–Пусти-и-и… больно…

Угомонились драчуны. Верней – растащили. Легота, дядьки Федота Лющика сын – один из тех, кто разнимал,– отвязал от пояса ложку, уху попробовал… улыбнулся:

–А готова ушица-то! Хвосток! Ты зачем к визиге ерша бросил?

–Так это… для навара,– озадаченно заморгал драчун.

Легота рассмеялся:

–Вот ведь дурень! Уха-то – визижья, зачем там ерш? Однако снидать давайте-ка…

–Ага, ага,– вспомнил про свое старшинство Микитка Котков, Кота Твердиславова, со славой погибшего в битве с ляхами, сынишка.– Садимся! Легота, Хвосток! Котел снимайте… Да осторожней вы!

–Уммм!

Вкусная ушица вышла, наваристая, да с кореньями – котелок на раз ушел. Да и так рыбалка сегодня сладилась – лежали уже в крапиве, на холодке, выпотрошенные язи, голавли, щуки и даже пара сомиков… Сорную рыбу – всяких там окуней, уклеек и прочих – не брали, ловили рыбку нормальную, вкусную, и – чтоб не меньше локтя.

–Похвалят нас нынче,– дохлебывая ушицу, довольно протянул Микитка.– Тут уж и на уху, и запечь…

–Эх, еще б хлебушка…

–Надо б рыбку Ревке бросить, как остынет… Ревка, Ревка!– поднявшись на ноги, громко позвал Хвосток.– Хм… А где Ревка-то?

И правда…

Ребята озадаченно переглянулись.

–Да тут был все время… Прыгал, лаял… Наверное, лису иль бурундука учуял – убежал.

–Прибежит, никуда не денется!

–Так, парни!– вновь распорядился Микита.– Сейчас – спим, а на утренней зорьке – половим. И чтоб мне не проспали!

–Да уж не проспим… Ревка, Ревка! Хм…

Поспать – скорее уж, немного вздремнуть – повалились здесь же, в траве…

–А рассказку страшную?– вспомнил вдруг самый младший, Флегонтий.– Колыпа, ты ж обещал!

–Обещал – расскажу,– Хвосток обстоятельно покивал.

–Тихо вы! Спать не мешайте,– недовольно пробурчал старшой.

–Ничего, я шепотом… Так вот. В дальней-дальней стороне как-то давным-давно жили-были…

Мальчишки не спали – слушали. Даже Микитка – хоть и делал вид, что уснул…

И никто из них не заметил, как шелохнулся невдалеке, у реки, густой ракитовый куст. А ветра-то между тем не было. Чьи-то недобрые взгляды вскользнули по притихшим отрокам, едва заметным в свете догорающего костра… Потрескивая, шаяли угли…

–Начнем?– шепотом осведомился Корост, пинком сбросив в реку только что зарезанную собаку. Плеснула вода…

–Тихо ты!– доставая нож, дядько Микул злобно ощерился и шикнул на напарника.

–Рыба плещет!– прервав свой рассказ, негромко заметил Колыша.– Рядом где-то – на плесе…

–Похоже, крупная рыба,– Легота зевнул и потянулся.– Ты, Хвосток, рассказывай. Почто замолк?

–А вы слушаете?

–Слушаем, ага!

–Да тихо вы! Не мешайте спать!

–Ишь, спит он…

–Ага… Говори, говори, Колыша.

Потрескивали в костре угли, в черном небе мерцали холодные звезды. Притихшие ребята внимательно слушали рассказчика. Кто-то из них уже засыпал, кто-то – еще нет, но никто не догадывался, что злая старуха смерть уже распростерла над ними свои черные крылья.

–Пора!– глянув на звезды, тихо приказал Микул…

* * *

Коли б не юная красавица Звенислава, Твердило Лодочник (в крещении – Арсений) ни за что бы не согласился вернуться в родное село задолго до начала ярмарки или, как тогда называли, торжков. Спокойно бы трудился себе в Турове, на перевозе, отстегивал бы местному барыге Антипу, да жил бы себе не тужил. Как и было с тех пор, как Арсений, поссорившись с родичами, подался с весны «на отход» вТуров. Там пристал к артели, к лодочникам, с началом торгового сезона неплохие заработки пошли. Ну да, делиться пришлось – и со старостой лодочной артели Силантием, и с хитрованом Антипом, тем еще выжигой, без которого никакие дела в Турове не делались – не решались. Антипа знали и побаивались все купцы, тот командовал соглядатаями для княжьих мытника и вирника. Поймает на каком-нибудь грешке купчишку мелкого, торговца или еще кого, кто на торгу или у пристаней постоянно обретается, но не наказывает, а велит все, что замечают, ему рассказывать: кто какой товар привез, почем продает, не укрыл ли чего от податей, не торгует ли запрещенным – много всякого. А потом мытник или вирник со стражниками налетят да либо виру возьмут разорительную, либо вообще весь товар в княжью казну заберут. А Антип с помощниками потом отнятый пролают – делят. Так-то вот! Ну нет в мире совершенства, о том Арсений прекрасно был осведомлен.