Юрге Китон

Не буди Лешего

Глава 1. Пернатый предвестник и боевой кот-матершинник

— Ты почто беспокоишь меня, погань ты крылатая? — стою, смотрю на парящую птицу чёрную. А она на меня смотрит. Глазом своим блестящим подмигивает.

— Не упаду я, и мясо моё тебе не достанется. Да и на что оно тебе, моё мясо? Оно же у меня мёртвое.

— Ну а моё какое? — отвечает мне птица птичьим клёкотом. — Так что и твоё мне будет в самый раз.

— Курица ты неощипанная, — посмотрел я на топор. Даже если докину и попаду, потом идти за ним. А леса уже окраина, выходить негоже.

— Подлети-ка поближе, а? — пернатую тварь уговариваю.

— Тебе зачем? — отвечает мне тварь пернатая.

— А как думаешь? — живым глазом ей подмигиваю. — Есть разговор.

— Отсель говори.

— Летела бы ты… Куда летела.

— Так предвестник я.

— И что забыла тут?

— Так за тобой я.

Ещё раз на топор взглянул. Да попаду, конечно, но из лесу выходить… Вся же нечисть встрепенётся, что Леший на территорию посягнул. Прибегут из полей и лугов, вой поднимут. Скажут, что притесняю. Шагу лишнего не сделаешь…

— Как за мной?

— Так велено.

Тварь пернатая крыльями машет, перьями сыплет. А здоровая будет, но тощая. Это кто же такую на службе держит?

— Кем велено-то?

— Так я от Кощея жены.

— От Мары что ли?

— От неё.

А ей чего от меня надо?

— Пусть мужу своему голову дурит, а мне с ней ни делать, ни делить нечего.

Хватило уже.

— Муж за Василисой убежал.

— За той же самой?

— За очередной, — мудро изрекла пернатая нечисть. — Слышь, Леший, мне твою печень принести велено.

— Это что за невидаль? В наших краях такое не практикуется.

Да и накой она ей? Что-что, а печень уже вусмерть посажена. Посмотрел на рожок, что на поясе болтается. Давно он сух, надо бы исправить.

— От меня ничего не получишь, лети восвояси.

— Не ближний свет, с пустыми когтями не полечу, — и давай нападать, тварь подлая, подлетит да клюнет, да в небо назад. И так раз несколько.

— Всё равно не справишься, — отвечаю ей. — А я в лес уйду.

— Не уйдёшь, пока я буду твоих стращать, мелких духов тащить да жрать.

— С поля тащи, не моя забота.

Запищали под ногами, жалуются.

— Кто так предвестника гонит? — птица молвит. — Совсем ты, Леший, без уважения. Вот в других лесах…

— Ну и лети к другим.

— Мара послала к тебе.

— А кроме печени ей от меня ничего не надо?

— Сердце ещё просила, — птица хотела голову лапой почесать, да вовремя опомнилась, крылами замахала. — Да добавила потом, что у тебя нет его. Тоже, поди, пропил?

Отдал. Потому что дурак дураком молодой был. Так и помер. В том же лесу, в которым я теперь Леший. Тоже потому что дурак был. Теперь, значит, нечисть я, уже сто лет поди как.

— Улетишь ты или нет? Про “подобру-поздорову” не спрашиваю. Какое у тебя, у костлявой, здоровье?

— Э, обижаешь! — и опять налетела. Тут-то я её за шею хорошо схватил, да почти свернул, да по макушке рогатой клювом получил. И чуть глаза живого не лишился. Не дело это. Поцарапала меня вражина пернатая, смрадом мёртвым дохнула. Вот бы клюв ей этот обломать, но как? Не поймаешь же курицу, скользкая. А размера она такого, что, пожалуй, и в небо за собой утащит и о земь бросит.

Уже решил топором, как чую, кто-то об ногу трётся.

— Мяу!

— Баюн, ты, что ли?

Смотрю, кот чёрный в ногах, когти свои стальные о мой сапог точит.

— А ты, котяра, не обнаглел ли? — его спрашиваю, а сам по холке поглаживаю. И тут идея посещает меня хорошая. Чай, Баюн не топор, воротится обратно.

— Эй, пернатая, лови подарочек!

Взял кота за шкирку я, шепнул ему на ухо.

— Ну и ты, Баюн, не оплошай.

Ну и запустил котом в курицу.

Хорошо полетел Баюн, что снаряд. Летит и частушки поёт матерные. Я такого в лесу не люблю, не попускаю. А в небе пускай летит, ругается. Разумная тварь Баюн или нет, говорить ли умеет, или шпарит по заученному — про то мне неведомо. Он что комната китайская, слов много, толку мало, но живность осмысленную хорошо изображает.

Вцепился Баюнка в курятину, перья быстро повыдергивал, заискрил, зашипел да когти вострые вонзил во все места мягкие. Хотя вряд ли есть такие у пернатой твари этой.

— Ты пошто хулиганишь, Лешак ты злой! — нечисть крылатая ругается.

— Какой я тебе Лешак, Леший я. И то я не хулиганю, а провожу боевой манёвр. Называется “кота метание”.

— Сними его с меня, полечу обратно! А ты иди к Лешему… Тьфу ты, — птица плюнула. Видать, поняла, послала к кому. Баюнка долго держался, не отпускал. Наконец она его скинула, и на крыло припадая раненое, полетела восвояси, ругаясь.

Приветствую в своей истории по мотивам славянской мифологии. Книга будет небольшая, задумывалась с юмором, но как пойдёт.

Глава 2. Упыри и вурдалаки попадаются одне

Трусоват был Ваня бедный:

Раз он позднею порой,

Весь в поту, от страха бледный,

Чрез кладбище шел домой.

Бедный Ваня еле дышит,

Спотыкаясь, чуть бредет

По могилам; вдруг он слышит, —

Кто-то кость, ворча, грызет.

Ваня стал;— шагнуть не может.

«Боже! — думает бедняк, —

Это, верно, кости гложет

Красногубый вурдалак.

Горе! малый я не сильный;

Съест упырь меня совсем,

Если сам земли могильной

Я с молитвою не съем».

Что же? вместо вурдалака

(Вы представьте Вани злость!) —

В темноте пред ним собака

На могиле гложет кость.

А.С. Пушкин. Цикл “Песни западных славян", стих "Вурдалак"

Иду я вдоль кромки поля, скрываясь в тенёчке, думаю, с чего бы предвестнику от Мары прилетать? Рядом Баюн идёт, и на ходу раны зализывает, умывается.

— Сильно потрепало тебя? — спрашиваю.

— Мяу, — отвечает.

— А сказка где, стишок какой, песенка?

Посмотрел на меня кот, подумал. Вздохнул. Пошёл дальше.

— Баюнка, ты не серчай. Надо было прогнать нечисть пернатую.

— Тьфу! — сплюнул кот чёрные перья из пасти.

Идём молча.

Чую, земля под ногами шевелится. И шум стоит нехороший. Как будто старые кости где-то ломает. Посмотрел в рощицу, а там ветви сухие с земли поднимаются, всё ходуном ходит.

— Заложные, что ли, беспокоятся… К чему бы?

А покойники те заложные, неприкаянные, мною упомянутые, а ну давай