Красавчик. Книга шестая. Аустерлиц

Глава 1

Событие первое

Худшее преступление против трудящихся — когда компания перестаёт получать прибыль.

Сэмюэл Гомперс

— Ты жена моя! Мать моих детей! Что же ты, дорогая, тут устроила!?? — Князь Витгенштейн стоял на пороге своего дома в Студенцах и обозревал окрестности.

Было что обозревать. Там, где раньше была опушка леса, его леса, теперь … Как бы эту хрень можно назвать? Музей? Кто там книгу написал «Ярмарка тщеславия»? Англичанин. Точно — Уильям Теккерей. Как раз вот про это время. Про дивчулю наглую. Ладно, бог ей в помощь. А во что превратили его деревеньку?

— Так со слезами все просят и деток больных показывают. — Антуанетта, потупилась, косой золотой поигрывая.

Тоже участница этой ярмарки. Нарядилась в сарафан и косу отпустила. Говорит, что Матрена ей сказала, будто так ей лучше. Нда, развернулась колдунья. Половину страны заставила вокруг себя хороводы водить. И пары лет не прошло. А если лет десять ей дать порезвиться?!

На опушке леса теперь высился … Высились … Желтели новенькими брёвнами десятка три теремов. Точно музей деревянного зодчества. Один круче другого терема. Это сколько же кедра порубили?! Это как же столько кедра доставили из Сибири? Сибирские реки в эту сторону не текут. Кама? Ох, и не простое занятие было сюда столько кедровых брёвен доставить. И ведь один терем больше другого. Есть вон в три этажа. А, ну, да, в три поверха. Вон тот третий от поля больше на собор «Василия Блаженного» похож, только из дерева срубленный. Заставь дурака богу молиться.

Что это такое, и как оказалось в его владениях, Брехт понимал. Кому из обладателей княжеских или графских титулов, у кого дети или жена больны чахоткой, не захочется пристроить дитятко рядом с принцессой Еленой Прекрасной, лечиться, тем более что той и на самом деле стало лучше. Но просто построить в Студенцах домик для проживания дитятки гордость не позволит, как так у Шувалова или Растопчина терем в два этажа, а у меня природного Рюриковича домик. А вот тот, графа Шереметева, с такими красивыми балкончиками и ставенками на окнах. А ну-ка срубите мне трёхэтажный. Да, чтобы самый красивый.

— А что скажет князь Витгенштейн? Его землица?

— А чего скажет, дайте жене десять тысяч.

— А не возьмёт?

— Пятнадцать тогда.

— А ежели ведьма лечить не будет, Ваша Светлость?

— Как не будет?

— Ну, она крепостная немца этого.

— Ну, хм, ну, а дайте жене ещё пять тысяч. Ассигнациями только.

— Говорят, что князь мильёнщик.

— Так, где, тот князь. А вы жене сынка мово покажите, пусть поплачет ребёнок, ручки синие к ней попротягивает. В обморок грохнется. Всему вас учить.

— Попробуем. Ваша …

— Не сделаете, запоррррю до смерррррти.

— Сделаем, всё сделаем, Ваша Светлость.

Брехт, подёргал жену за косу. Толстая. Не жена. Жена нормальная. Всё же троих уже родила. А сейчас, как девчушка, в этом сарафане смотрится. Вот, ведь, на все руки-крюки Матрёна мастер. Даже имиджмейкером может работать.

— Сердишься? — Антуанетта робкой такой улыбкой ответила на подёргивание.

— Прикалываюсь. — Теперь за плечи обнял супругу и к себе прижал. — Пусть стоят. Зачтётся тебе доброта. Плюс в карму.

— Куда плюсом? В корму. Корма с них стребовать? Корма и так хватает, только вот покос закончился, ох и накосили.

Брехт из Москвы домой через поля как раз ехал, видел, что у реки все луга и, правда, копнами уставлены. Густо эдак. От души сена накосили. Будет коровам, чем зимой скуку утолять. Именно скуку. Это не российские бурёнки размером с собаку и дающие пару литров молока. У него сементалки стоят в коровнике зимой, и одним сеном их не прокормить, нужен комбикорм, силос и прочие питательные завтраки и ужины. А комбикорм делают из зерна в основном. Может и не совсем неправы русские крестьяне, держащиеся за своих мелких неприхотливых коровёнок. Молоко продавать некуда, сыр делать твёрдый не умеют, да и помещений для него нет, если бы даже и умели. Корова нужна для себя и детей, молока потому по нескольку вёдер и не надо. Зато эти костлявые и мелкие русские коровёнки и питаются летом травой, а зимой сеном. Дорогущее зерно и трудоёмкий силос им не нужен.

Брехт же купил крупных сементалок, потом через Дербент в прошлом году и блондинок австрийских завёз. Три коровы и быка. Сейчас, по словам Бауэра, все три коровы отелились. Уже семь блондинок стало. И те и другие требуют кормов. Если бы из молока даже масло делали, и то бы это было не выгодно. Иоганн Бауэр чётко с листочками, циферками и кляксами усеянными, доказал, что только дорогущий и редкий в России сыр твёрдых сортов спасает. Позволяет хоть чуточку прибыли получить. Одним словом, пшик вышел из его прогрессорства. Почесал репу Пётр Христианович и понял, что дело в климате. Там, в Австрии, тепло и коровы пасутся на предальпийских лугах девять, а то и десять месяцев в году. А тут пять. А на сене с соломой эти прожорливые твари и молока мало дают, и худеют, тоже в скелеты ходячие превращаясь.

Ну, значит, нужно делать силосные ямы. Точнее увеличивать их количество. Несколько штук Бауэр в позапрошлом году ещё заложил. А иначе, какой прок от больших коров, дающих много молока? Шорох орехов сам по себе не интересен. Так, ударить себя левой пяткой в правую грудь и сказать, что у меня, мол, самые крупные в России коровы, и они больше всех молока дают и оно самое жирное тоже. Прямо сливками доятся. Двадцатипроцентными. Лактометр нужно изобрести!

— И чё? — Это его спросят. — Цимес в чём?

— А картина на стене Микеляджелов всяких висит, там в чём цимес? — Это Брехт оппонента уел.

— Да, был я в ваших Студенцах, заходил в коровник, нет там микелянджилов. Там говном воняет. От микелянджилов же запах, как от ладана, на одном масле краски делали и микелянджилам и иконописцам.

И не возразишь. Быками пробовали пахать. Иоганн всё, что Брехт ему советует, пытается воплотить в жизнь. Ну, не быками, те вредные и непредсказуемые. Волами. Отчекрыживают беднягам кое-чего. Да, они здоровше лошади. Проблема та же, что и с сементалками. Они зимой жрут прорву зерна,