Он посмотрел на часы. Почти два ночи. С Техасом семь часов разницы, там только что закончился рабочий день. Его друг прочтет сообщение завтра утром в конторе. Именно там будут все ключи. Только бы Роальд сумел увидеть их – и применить как нужно.

– Я до последнего не хотел тебя впутывать в это, сынок… Но теперь выбора нет. И Вейд еще совсем мальчик. За него я боюсь еще больше. Ответственность слишком ужасна…

Фогель снял трубку телефона, набрал номер и, переждав длинные гудки, произнес всего три слова:

– Карло, жди гостей.

Положил трубку. И набранный номер, и каждое из произнесенных им слов были зашифрованы. А потому смысл сказанного понимали только те, кому эта фраза предназначалась. Все же технологии – великая вещь.

В пятый раз за последние пять минут профессор похлопал себя по нагрудному карману, нащупал билет на поезд. Затем взял ноутбук, бросил на пол и несколько раз подпрыгнул на нем, пока тот не раскололся на куски. Старик извлек жесткий диск, согнул его чуть ли не пополам и швырнул в камин.

– Что еще?

Его взгляд упал на пресс-папье в виде морской звезды на столе. Дешевый пляжный сувенир. Морская звезда, на латыни – Asterias, запаянная в стекло.

Asterias. Именно так он когда-то давным-давно назвал свою группу студентов, пятерку избранных. Теперь все кончено. Он погладил незамысловатый сувенир, взял со стола фотографию в рамке, снятую двадцать лет назад – он сам, три юноши и две девушки стоят под голубой неоновой вывеской кафе. Все улыбаются. Преподаватель и студенты. Asterias.

– Теперь все зависит от тебя, мой друг, – прошептал Фогель, вглядываясь в одно из лиц. – Лишь бы ты согласился принять этот бой…

На улице, прямо под окном, вдруг раздался резкий хлопок. Сердце Фогеля сжалось от ужаса. Заскрипела дверь подъезда, и на лестнице послышались чьи-то шаги.

– Нет-нет! Не может быть. Слишком быстро…

Едва он успел швырнуть снимок в огонь, как распахнулась дверь. В квартиру ворвались трое амбалов в темных костюмах. Вслед за ними вошли сутулый тип в очках с тонкой металлической оправой и юная девица, по возрасту вполне годившаяся в студентки.

– Кто вы такие? – выкрикнул Фогель, хватая со стола стеклянное пресс-папье.

Он слишком хорошо знал, кто это. Враги рода человеческого.

Один из головорезов толкнул его. Старик упал на колени, затем повалился на пол.

– Убийцы! Воры! – кричал он, пока двое других головорезов хозяйничали в комнате, переворачивая все вверх дном. Девица оставалась у входа: спокойная и неподвижная, будто змея, свернувшаяся в клубок. Что-то в ее внешности настораживало. Да, красавица. Вылитый ангел.

Но вот глаза…

Неужели это она? Та самая?

Бандиты сбрасывали книги со стеллажей. Переворачивали столы. Вспарывали его кресла, кровать и подушки. Крушили бесценную коллекцию музыкальных инструментов, как никчемные детские погремушки…

– Вандалы! – кричал старик. – Вы ничего не найдете!

Сутулый тип в очках, висевших на кончике его носа, точно вторая пара глаз, склонился над Фогелем.

– Связной в Париже тебя сдал, – зарычал заморыш профессору в лицо. – Ключ к Реликвиям у тебя. Отдай его нам.

По стариковским жилам Фогеля хлынул адреналин. Он стиснул пресс-папье с морской звездой и со всей силы ударил им очкарика в висок.

– Вот тебе ключ! Получай!

Заморыш схватился за рассеченный висок.

– Что ты со мной сделал, старый дурак?!

– Добавил тебе красоты, – парировал Фогель.

Один из амбалов опустился на колени, положил ручищу ему на горло. А затем ухмыльнулся и стиснул пальцы.

– Твой последний вздох, старик, – взвизгнул заморыш.

– Не последний, – прохрипел профессор с холодной усмешкой.

Девица перевела взгляд от Фогеля на пылающий камин.

– Он успел сообщить! Там что-то горит. Достаньте, быстро!

Бледный очкарик, не рассуждая, тут же сунул руку в огонь – и, заорав от боли, выбросил на пол оплавленный жесткий диск. Фотография уже превратилась в пепел.

– Выясните, с кем он связался, – ледяным тоном велела девица. – Мне нужно знать. Здесь ключа нет и не было. Кончайте с ним. Тело бросьте на улице. И чтоб без улик…

Задыхающийся Фогель бился в конвульсиях на полу. Он попытался схватиться за ножку пюпитра, но тот опрокинулся. Профессору лишь удалось нащупать на полу и стиснуть в пальцах старенький серебряный духовой камертон.

Разноцветные глаза Галины Краузе – голубой и серебристо-серый – наблюдали, как старика покидает жизнь.

– Давай, Фогель, – сказала она. – Спой нам свою лебединую песню…

Остин, Техас

9 марта 8:03

Вейд Каплан и его сводный брат Даррел Эванс по очереди дергали дверную ручку обсерватории Техасского университета. Но открыть ее не могли.

– Вот поэтому отец и дал тебе ключ, – сказал Вейд.

– А я дал его тебе.

– Нет, не давал.

– Давал, я помню, – не сдавался Даррел.

– Когда это?

– Раньше.

– Раньше чего??

– Раньше, чем ты его потерял.

Вейд недовольно буркнул себе под нос:

– Я ключа не терял. Я не мог его потерять. Потому что своими глазами видел, как отец дал его тебе. В кабинете. Когда попрощался с нами и повез Сару в аэропорт.

– Сару? Это ты о той Саре, которую я называю мамой?

– Она не против того, чтоб я звал ее Сарой, – сказал Вейд. – Не съезжай с темы. Где ключ? Вспоминай. Папа достал его из ящика, дал тебе. Ну? Ничего не включилось в мозгу?

Даррел похлопал себя по карманам.

– Ничего не включилось. Ключа нет, как не было.

– Ты, наверно, оставил его на столе.

Отодвинув Даррела в сторону, Вейд начал спускаться обратно по узкой железной лестнице в кабинетик отца на третьем этаже Пейнтер-Холла.

Отцом Вейда – и отчимом Даррела – был доктор Роальд Каплан, профессор астрофизики Техасского университета в Остине. Вот уже восемьдесят лет в здании Пейнтер-Холла на территории университета располагалась обсерватория, в которой стоял один из самых больших телескопов в мире, все еще управляемый не электроникой, а сложной механикой из рычагов и шкивов.

Вейд вздохнул.

– Даррел, ты просто обязан увидеть телескоп. Поверить не могу, что за три года ты ни разу здесь не был. Это же полный стимпанк – все эти лебедки, шестеренки, рычаги и противовесы!