Андрей Мансуров

Доступная женщина

К Этернотеке Михаил подъезжал не без внутреннего трепета.

Ещё бы: крупнейшее здание крупнейшей для их района Организации.

Тридцать тысяч «служащих». (И это — не считая ну очень многочисленного обслуживающего персонала!) Три надземных этажа, пять подземных. По фасаду километр, а в глубину — восемнадцать широких и длинных корпусов, разделённых пятидесятиметровыми параллельными колодцами «зелёных зон» со скамейками, фонтанами, пивбарами и кафе-закусочными, позволяющими отдохнуть и отдышаться на лоне природы после придирчивого «обследования» очередного корпуса или Уровня.

Парковка оказалась почти пуста — совсем не так, как будет ближе к вечеру, когда начнётся основной наплыв желающих «освежиться», «снять напряжение трудовых Будней». Или попросту выпендриться перед другими своим статусом. И баблом.

Да, собственно, именно поэтому он и приехал так рано, почти к открытию: не хотел, чтобы… Мешали.

Впрочем, мешали — не совсем верное слово. Скорее, смущали. Он и без свидетелей чувствовал себя достаточно на взводе — так что чужих заинтересованных, косых или ироничных взглядов ему не нужно!

Он аккуратно припарковал свою старенькую «Шкоду» между чьим-то «Мерседесом-галакси» и громадным, похожим, скорее, на сухопутный дредноут, внедорожником «Тойота-лэндкруизер — 55». Вылез. Огляделся. Если не считать запоздавшего уборщика на автоподметальщике — никого. Он кинул монету в стояночный автомат.

Двинулся к Зданию.

Ощущал он себя… Да, неуютно. Словно голый идёт по пляжу. И не нудистскому.

Пережитки преодолевать трудно: в век всеобщей «сексуальной свободы», (чтобы не сказать — распущенности и вседозволенности) он до сих пор страдал от убеждений, вбитых в него матерью, можно сказать, с пелёнок: в глубине души, кажется, всё ещё верил, что где-то существует чистая, воспетая поэтами прошлого, любовь… Когда двое ощущают, так, словно кристально ясную истину, что созданы лишь друг для друга, и больше ни для кого.

А не так как сейчас. Когда всё сведено к взаимоотношениям «деньги-товар». И то, что товаром выступают… Хм… Услуги по удовлетворению первичных инстинктов и потребностей, ничего по сути не меняет. Товар как товар.

Однако рассуждения рассуждениями, а физиология — физиологией: после нервного срыва…

Ну, всё же, скорее, не срыва — а так, небольшого недоразумения в Оффисе… Заключение психотерапевта ясно гласило: «необходим курс психокоррекции, (в Диспансере) и (или) двухнедельный курс нормального оздоровительного секса (амбулаторно)». И — подчеркнуто: «с естественной партнёршей».

Начальник, вызвав Михаила на ковёр, подвигав седыми кустистыми бровями и потыкав в «Заключение» волосатым толстеньким пальчиком, недвусмысленно «намекнул»:

— Поймите меня правильно, уважаемый Михаил Геннадьевич… Разумеется, больше всего меня беспокоят доверительные и свободные отношения между сотрудниками коллектива. Никаких, так сказать, «камней за пазухой», и «средневековых страстей». Именно стабильность и спокойный стиль этих отношений способствует росту производительности и эффективности. А вовсе не «талант и невероятное трудолюбие», как отмечено в вашей личной карточке… Хотя лично я никаких претензий к качеству вашей работы не имею, но — люди!..

Не хотелось бы, чтоб вас боялись. Или за спиной шушукались. Да вы и сами всё прекрасно понимаете!

Поэтому, будьте добры, скорректируйте ваше поведение соответствующим… Н-да.

И, пожалуйста, пройдите рекомендованный курс!

Другими словами, ему ясно дали понять, что каким бы усидчивым и добросовестным работником он не был, ему очень легко подобрать замену в случае… «некоммуникабельности и непредсказуемых реакций на стрессовые ситуации, неизбежно возникающих на почве сексуальной неудовлетворённости». Как это элегантно написал в своём отчёте штатный психолог.

Именно после этого Шеф (Нужно отдать должное его заботе как об отдельном винтике, так и коллективе в целом! Всё-таки — профессиональный Администратор с большой буквы!) и нанял уже частного эксперта-психотерапевта. Впрочем, разумеется, «за счёт заведения!»

Так что шагая по аккуратно обсаженной по бокам цветущими кустами и просто — клумбами, асфальтовой дорожке, Михаил ощущал, что полкилометра до парадного входа наваливаются на плечи словно тяжким грузом попутных переживаний — словно он в чём-то виноват!

Впрочем, может и виноват. Нельзя было так свирепо «наезжать» на невнимательного клерка третьей категории, отправившего специфическое письмо не тому респонденту, в результате чего тот расторг заключённый с таким трудом Договор…

А ещё бы не расторгнуть — кому приятно иметь дело с рассеянными пофигистами, или — ещё хуже! — безответственными идиотами, допускающими утечку важной информации, или огласку «коммерческой тайны».

К тому же — чужой.

Уже входя в элегантно простые и строгие стеклянные двери, он заставил себя прекратить самоедство: надо — значит, надо! Благо, это не трудно, и никаких проблем с морально-этическими Нормами, и уж тем более — Законодательством, как бывало в прошлом, не создаст!

Вежливые, но от этого не менее грозно выглядевшие в голубых рубашках, чёрных брюках, и армейских полусапогах безликие качки-секьюрити на входе глядели профессионально — оценивающе! Ближайший подошёл к замявшемуся было Михаилу, поздоровался, негромко и вполне вежливо спросил о цели визита.

— Здравствуйте. Мне нужно… Женщину на две недели.

— Будьте добры, ваш паспорт, кредитную карточку, и форму восемнадцать. И прошу пройти за мной.

Михаил передал всё просимое, и прошёл за мужчиной к стойке регистрации. Пока — единственной работающей из ряда примерно в пятьдесят таких же.

За стойкой сидел пожилой седоватый мужчина в строгом и действительно хорошо сидевшем костюме и новомодным галстуком-«ниточкой», с открытой, но словно казённой и на века застывшей «любезной» улыбкой. Взяв документы, он кивнул Михаилу:

— Здравствуйте. Мы рады приветствовать вас от лица Корпорации «Дусеев и Забытов». Будьте добры — присядьте, пока я введу ваши данные в компьютер.

Михаил присел на одно из мягких и удобных кресел, рядом ещё с пятью ожидающими мужчинами, которым на вид он дал бы от двадцати до шестидесяти. С ними поздоровался просто сдержанными кивками.

Мужчины вежливо покивали в ответ, но разговаривать с новоприбывшим явно никто не спешил — возможно, здесь это не принято. Михаил снова сглотнул: пальцы похолодели, и кожей головы он чувствовал, как вернувшийся на место секьюрити буравит бдительным взором его затылок…

Впрочем, при незаметном взгляде в сторону входа оказалось, что он сам себе нагнетает напряжение — секьюрити в это время мирно говорил что-то шёпотом напарнику.

Клерк за стойкой поднял голову:

— Владимир Леонидович. Прошу вас.

Подошедшему седовласому старцу явно пенсионного возраста клерк, казённо, но вполне вежливо улыбаясь, передал документы, и яркий буклет. Затем вполголоса что-то объяснял с полминуты. Улыбка держалась на лице, словно приклеенная. (Профессионал!) После чего указал на лифт, и мужчина проследовал туда, чтобы навсегда исчезнуть из поля зрения Михаила.

— Олег Фёдорович. — сцена повторилась с сорокалетним, державшимся столь уверенно и раскованно,