Вот они, «медные трубы», дождался наконец! Жаль, что моего триумфа не видит моя бывшая жена. Может, позвонить ей да рассказать?.. Я уже было потянулся к трубке телефона, внутренне торжествуя, но потом передумал. Пожалуй, не стоит. Хуже того, не поймет, а еще и на смех поднимет. Она это умеет… Так и скажет: «Герой – штаны с дырой!»

После пятого, завершающего, выпуска передачи «Кто убил Санина?» я ходил героем. Вернее, в героях, поскольку, изобличая преступницу, Наталью Кудашеву, рисковал жизнью в прямом смысле этого слова, и все это было зафиксировано на видео, как репортаж с места событий или даже как оперативная съемка. Я выступил своеобразной «наживкой», и преступница клюнула на нее. Да, Наталья вполне могла убить и меня, как убила известного актера Игоря Санина, расчищая этим дорогу своему возлюбленному, актеру Антону Путятину, бывшему постоянно на вторых ролях. Если бы не оперативники, я бы пополнил список убиенных ею людей, куда, помимо Санина, входили алкаш Петруха Самохин и парень с неизвестным мне именем, которого она наняла, чтобы убить Самохина.

Звонков в редакцию программы «Кто убил Санина?» приходило уйма. Это говорило о том, что наш телеканал «Авокадо» москвичи смотрят, причем смотрят не десятки или сотни людей, а десятки тысяч и даже сотни тысяч. Рейтинг канала после завершения этой программы взлетел едва ли не до небес, чем наш шеф был весьма доволен. Он даже выписал мне премию и разрешил отдохнуть пару деньков. Отпуск пролетел в полное мое удовольствие, где было и бесцельное валяние на диване с книжкой в руках, и выезд на шашлыки с милыми дамами, и шатание по ночному городу, и посещение приятелей, с которыми не виделся длительное время. Даже как-то странно, что все эти запланированные и незапланированные мероприятия уместились в столь короткий отрезок времени. А затем шеф вызвал меня к себе, чтобы дать новое задание, о чем я был предупрежден его секретаршей.

Начал он издалека…

Мило улыбаясь, спросил, как я себя чувствую. Наверняка моя слегка помятая физиономия навела его на какие-то невеселые размышления (могу же я, в самом деле, слегка расслабиться во время отпуска!). Я поблагодарил за предоставленный отдых, ответил, что чувствую себя вполне нормально и готов немедленно приступить к исполнению своих репортерских обязанностей. Слово «репортерских» я употреблял чаще, нежели «корреспондентских», поскольку имелась у меня такая привычка еще со времен моей работы в газете «Московский репортер», прикрытой в 2008 году из-за скандально-сенсационной публикации о возможном разводе с супругой одного очень крупного фигуранта в российской политике. Сначала урезали финансирование газеты. Газета держалась, сократив число сотрудников и зарплаты. Потом властная рука сверху дала новую отмашку, и с газетой перестали сотрудничать рекламодатели. Она продолжала держаться, но дала заметный крен, превратившись из ежедневной в еженедельную.

Тогда последовала новая отмашка сверху, и киоски Москвы вдруг разом просто перестали брать газету на реализацию под тем предлогом, что «Московский репортер» не расходится. Подписчиков было недостаточно, чтобы держаться на плаву, тиражи стали зависать, накапливаться на складах, приносить убыток. А убыточная газета никому не нужна. И в августе две тысячи восьмого года холдинг «Национальная медиакомпания» приостановил выпуск означенной газеты «ввиду явной убыточности». Слово «приостановил» в действительности означало «закрыл». После чего мне подфартило, что в моей журналистской карьере случалось крайне редко, – я устроился телевизионным журналистом на телеканал «Авокадо». Через несколько лет после этой публикации фигурант российской политики и правда развелся с женой, заявив во всеуслышание, что это решение «принято обеими сторонами вполне добровольно». Но газета «Московский репортер» реанимации не подлежала, несмотря на попытки бывшего главного редактора ее хоть как-то воскресить. А все потому, что подобные несанкционированные демарши СМИ в сторону правящей головки не прощаются.

В «Московском репортере» я привык говорить вместо «корреспондент» «репортер», на что наш шеф, кажется, не обращал особого внимания. Ибо привычка есть вторая натура. И если работодателя устраивает натура исполнителя, то ему поневоле приходится мириться и с некоторыми его привычками.

Моя расхристанная натура, похоже, шефа всецело устраивала. Особенно после двух программ, которые я вел в минувшие месяцы: «Последнее желание» и, главное, «Кто убил Санина?» В них я предстал во всей своей красе вдумчивого и удачливого репортера. А после программы «Кто убил Санина?», в съемках которой я «без дураков» рисковал жизнью, если я и не стал «лицом канала», то ведущим и самым популярным телерепортером сделался точно…

Словом, я ответил шефу, что готов незамедлительно приступить к своим обязанностям.

Тогда шеф мудро стал разглагольствовать о поднятой «планке». Дескать, я сумел поднять планку интереса передач канала на весьма высокую высоту, и теперь стоит «труднейшая» (одно из любимых словечек шефа) задача удержаться, а то и протолкнуть по возможности ее повыше.

– Надо толкать и толкать эту планку, – назидательно сказал шеф, глядя мне прямо в глаза, и, похоже, пытался внедрить эту доктрину в самые глубины моего мозга, о которых я сам не подозревал, чтобы мысль «поднять планку» свербила меня подспудно и изъедала изнутри всякий раз, как только я брался бы за какое-либо дело, связанное с каналом «Авокадо». Хитрый он, наш шеф. Правда, не в самом худшем смысле этого слова. – Ты должен быть как штангист на помосте, который всякий раз идет на установление мирового рекогда. – Шеф любил завернуть что-нибудь эдакое! – Поскольку, если мы сделаем наши передачи менее интересными, нежели были предыдущие, то этим обманем ожидания нашего искушенного зрителя. Он попросту отвернется от нас и переключится на другой канал, чего допустить нельзя ни в коем случае…

– Я вас понял, Гаврила Спиридонович, – ответил я так, как он и ожидал от меня.

– Хорошо. – В голосе шефа послышалось удовлетворение. – Пару дней назад я говорил о новом задании. Ты готов?

– Готов, шеф! – ответил я бодро.

– Хорошо, – повторил он. – Это будет новый цикл передач. Его название – «Корень зла». Каково, а!

– Ого! – Я придал взгляду восхищение, что, в общем, удалось мне без труда: шеф всегда умел придумывать броские названия своим новым программам. – Звучит!

– Ты знаешь что-нибудь об Институте неврологии имени Божевникова при МГУ?

– Абсолютно ничего не знаю, шеф.

– Придется узнать. Все, что можно и нельзя, – произнес он безапелляционным и слегка разочарованным голосом.

– С целью? – спросил я.

– С целью посещения одной научной конференции, куда ты будешь аккредитован, – сказал шеф. И добавил: – Мою заявку на тебя и Степу уже утвердили.

– Хотелось бы знать цель нашей новой программы, шеф, – задал я резонный вопрос, давая понять всем своим видом, что уже всецело погружен в рабочий процесс. – На что делать упор: на философию добра и зла, научные достижения и перспективы или на паскудную человеческую сущность, которая никак не может обойтись без делания злых дел?