Я вышел от Романа, сжав кулаки и зубы. Жаль, что Каррохова пустошь не кабак за углом. Я вошел бы туда, взял солонку и перечницу, открутил у них крышки, положил перед собой четыре вилки. Потом объяснил всем Сухим, Мокрым, Знающим и прочим кирикам, кто они и что они, да так, что даже Махатма Ганди почувствовал бы неодолимое желание оторвать мне башку. И когда все эти подземные адепты Глубокой глотки бросились бы на меня, размахивая стульями и мешая друг другу, стал играть в «минус два». Сначала метнул бы перец и соль в головы двум первым, особо злым нападающим, засадил две вилки ближайшим, следующие две – остальным. А дальше – по наитию, все пошло бы в ход – стаканы, тарелки: эх, размахнись рука, раззудись плечо. Кулачок мой тверденький расколи бо́шку басурманскую! Видения насилия слегка меня успокоили – ждите, всему свое время. Месть – холодная закуска, а на горячее – раскаленная кочерга в жопу!

Кстати, об инструментах – у Сивухи надо бы меч забрать. Без Тричара я чувствовал себя неодетым.

В караулке сидел одинокий Трегуз, метал ножи в мишень на стене. Он зажал между пальцев левой руки три ножа, правой выхватил один и запустил его в цель, и пока первый летел, метнул с обеих рук оставшиеся два. Практически одновременно все три ножа поразили мишень, образовав правильную горизонтальную линию.

– Ловко! – похвалил я, пожал мощную ладонь, уселся в деревянное кресло и спросил: – Где Сивуха?

– Сменился да спать пошел. Чего надо-то? – ответил Трегуз.

– Он у меня меч изъял прошлой ночью, забрать хочу, – объяснил я.

– В углу посмотри, туда все мечи складываем, – махнул рукой Трегуз и продолжил свои упражнения: на этот раз построил из ножей вертикаль.

Я порылся в указанном углу, но Тричара там не было. Украшенные драгоценными камнями и простые мечи, для людей и сынов грома, стояли в большой деревянной кадке как зонтики. Я перебрал каждый, перегоняя орудия смерти с одной стороны бочки в другую, испытывая легкую панику. Тричар непростой меч, он способен поразить не только человека, но и любую тварь магическую или реальную, к примеру, неупокоенного мертвяка.

– Трегуз, моего меча здесь нет, где он? – заорал я неожиданно для самого себя.

– Ты чего, Тримайло, разбушевался, в лоб захотел, я-то здесь при чем? Сивуха взял, с него и спрашивай, – насупился Трегуз.

– Мне нужно его найти, где сейчас Сивуха? – сбавил обороты я, не хватало еще со своими разругаться.

– Дома, в Боярской слободе, или в кабаке «Синяя пристань», рядом с Рыбным базаром, еще вроде баба у него где-то на берегу Ястреба живет, Лех знает точно, они, похоже, к ней по очереди ходят, – гоготнул Трегуз, успокаиваясь, – да ты не сумлевайся, Васька, не бывало такого у нас, чтобы мечи пропадали, может, Сивуха его спрятал где и сам тебе отдать хочет.

– Точно, я его просил за Тричаром приглядеть, – припомнил я.

– Во, а разбазлался, как Вострый на допросе, – прогудел Трегуз, – а вот смотри: гридень взял в каждую руку по три ножа и выстроил на мишени крест.

– Лихо! Ладно, побежал я, увидишь Сивуху или Леха, скажи, что ищу обоих, мне меч позарез нужен, скоро в путь-дорогу, – засобирался я.

– Меня с собой возьми! С тобой хоть на край света, – бросил мне леща Трегуз.

– Спасибо, друг! – обнял я его на прощание и пошел во двор, надо домой, подготовиться, до Горной Жории – многие версты.

Трясясь в тарантасе, я подумал, что надо подкинуть пару идей насчет рессор и амортизаторов. А может, и насчет паровой машины или даже двигателя внутреннего сгорания. Ехали небыстро – улицы были запружены повозками, каретами, верховыми и пешими. Пользуясь случаем, я глазел по сторонам. Двух- и трехэтажные бревенчатые здания, создающие улицы, были покрыты резьбой и ярко раскрашены. Многочисленные башенки, фигуры диковинных зверей украшали крыши. Стены немногих каменных домов были покрыты изразцами. Улица пахла навозом и конской мочой. Не то чтобы приятней, чем бензином и выхлопными газами, это дело вкуса.

Когда приехал в собственные владения, перекусил на скорую руку. А тут вдруг Тве пожаловал:

– Слышал, ты Сивуху искать, с тобой пойду. Может, еще пару троллей взять?

– Вдвоем справимся, в Славене ведь мы, не в Диком Поле. Кстати, я в поход собрался, поддержишь? – предложил я четырехрукому.

– Тве два раза «друг» не говорит! Когда ехать? – только и спросил тролль.

Вот как, даже не спросил куда. Надо у Осетра сотню троллей просить и ребят Петра Жеребцова, человек триста, Трегуза возьму, Селезня. И собак, обязательно Хвата. Но сейчас – за мечом.

– Ты знаешь, где Сивуха? – спросил я Тве.

– Найдем! Пьет он, как рыба, в «Синей пристани», поди, – усмехнулся тролль, – я с ним на спор пить, Тве под стол упал, а Сивуха еще два ковша выдул, говорят. Сам не видел – сны смотрел.

Снова заложили тарантас. Я отдал приказание о приготовлениях и дорожных припасах, и мы отправились в сторону Рыбного рынка. Никола, из слуг моих, дорогу к «Синей пристани» хорошо знал, видать, не понаслышке.

Рыбный рынок можно было найти с закрытыми глазами – по запаху. В Речной слободе жили рыбаки и моряки, эта часть Славена сильно отличалась от тех, что я видел раньше. Разномастные домики лепились плотно друг к другу, иногда расступаясь перед кирпичными домами разбогатевших заморов[1], но только слегка, при желании супружескую измену можно совершить через окно, не выходя из своей спальни.

Сам Рыбный рынок тянулся к Нижнему Славену длинными деревянными рядами. Груды самой разной рыбы, раков, речных моллюсков создавали неповторимое амбре, от которого ноздри слипались сами собой. Я подумал, что надо бы научить местных копчению, но следующий ряд был как раз с сушеной, копченой, вяленой рыбой. А за всей этой красотой стояло приземистое здание из почерневших от времени бревен. Вывеска изображала подгулявшего бородатого мужика, который падал в воду с густо-синего пирса, прямо в объятия толстомясой русалки. Внутри было полно народу всякого звания, размера, национальности и степени опьянения. Среди разношерстой публики споро сновали половые в черных рубашках и штанах (на темном пятен не видно), разнося пиво, брагу и новоизобретенный (не без моего участия) самогон.

В углу сидел пьяный Сивуха в компании цыган в цветных рубахах и черных жилетах. Цыгане (обычного размера) скалились золотыми зубами, метали карты. Сивуха поднял свои, глянул и безучастно бросил обратно – пас. Мы с Тве протолкались к гридню, поздоровались, присели. Я сразу взял быка за рога:

– Где мой меч?