Сусанна Михайловна Георгиевская

Матрос Капитолина

© Георгиевская С. М., наследники, 1969

© Мурышева В. А., иллюстрации, 2023

© Оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2023

Глава первая

1

– Чередо́м , чередом!.. Стели чередом!..

Так теперь начинается мое утро. Сперва я думала: «чередом» значит «по очереди». Стели, мол, по очереди. Но «чередом» по-вологодски значит «как следует», «аккуратно».

Наши койки стоят в два яруса, как в поезде или на пароходе. Моя койка – на нижнем ярусе, на первом этаже.

Я на Северном флоте. Стелить кровати на всяком флоте целый ритуал: вот так давай уложи подушку (загни углы); вот так давай – ребром и со складкой посередине – заправь солдатское одеяло.

В нашем кубрике почти все девочки вологодские. Я одна ленинградка. И я моложе всех. Мне недавно исполнилось восемнадцать. А моим товаркам по двадцать четыре и двадцать пять. Меня и за настоящего-то человека они не считают: «Раззява, салака!» (Будто я виновата, что родилась позднее!)

Девочки в нашем кубрике не из одного и того же села, но все из-под Вологды. У них сходная речь, они одинаково о́кают и все большие, крепкие, рослые, белокурые. Я бы хотела не чувствовать себя на отшибе и с ними дружить. И до того стараюсь, что даже окаю. Но ничего хорошего из этого не получается: выходит не дружба, а будто я подлиза и подхалимка. Вологодки уравновешенные, сильные и веселые. Я не видела, чтобы они чему-нибудь удивлялись, словно, как я, не приехали издалека, из дома в город, где одни моряки, моряки, моряки… И чайки. И скалы. И снег… Летом снег! Снег, снег, снег. По воскресеньям девочки поют вологодские песни. Эти песни очень красивые, длинные и печальные. Я слушаю, сидя на табуретке, прижавшись спиной к стене, обхватив коленки ладонями. Я счастлива! Но почему-то чувствую себя виноватой. За все. За то, что война. За то, что не знаю ни одной вологодской песни… Я зажмуриваюсь все крепче и крепче… И когда они перестают петь, не сразу опоминаюсь.

Девушки работают в типографии. В нашем кубрике я одна не работаю в типографии. Вера Козлова – есть у нас такая Вера Козлова – москвичка; она тоже работает в типографии (правда, не наборщиком, а корректором). Вера самая высокая и статная изо всех. И самая сильная.

По вечерам, задрав большущие ноги, Вера укладывается на койку (поверх одеяла лежать на койке на флоте не полагается. О-го-го, если б это сделала я!). Вера читает Бунина и Мопассана. Время от времени она тихо кряхтит. И вдруг: «Замолчите вы наконец или нет, эй вы, черти пустоголовые?!»

В кубрике становится очень тихо. «Девочки, – шепотом говорит дежурная, – не мешайте Козловой. Кажется, видите: человек повышает культурный уровень. Она крепенько над собой работает».

Тишина. Наша Вера поворачивается спиной к кубрику: она работает над собой.

Иногда по вечерам Вера уходит в Дом флота: там Козлова имеет большой успех (так утверждают девочки). «Чего уж! Верка имеет большой успех. Ничего не скажешь – большой успех!»

Иметь успех, по моим понятиям, – не обстоятельство, а занятие. Занятие трудное и тяжелое…

– Если б вы знали, товарищ полковник, как подчас трудновато приходится! – Вера курит. Она пускает дым в лицо сияющему полковнику.

Спектакль! Ну прямо спектакль. Да еще какой!..

– Мне бы на самую передовую… – Дым в лицо полковнику. – Приветик! Что ты тут делаешь, Капитолина?

– Я? Разношу пакеты.

– Чтоб я больше тебя не видела! Одна нога тут, другая там. Она у нас хоть и малолетняя, а здорова́ подслушивать. Уж вы ее извините, товарищ полковник. Подслушивать – ее профиль.

Вера – отличный стрелок. Она снайпер второго класса. На флот ее мобилизовали как снайпера. Но снайперов на флоте хватало без Веры, а корректоров – маловато.

Вера стала корректором. Но не сдалась. Время от времени она отправлялась к большим начальникам и ругалась там своим сочным ласковым басом.

Бас у Веры был, ничего не скажешь, очень порядочный. Она пела под аккомпанемент гитары:

«Па-а-а» тянулось у нее как вздох; «целуем» – она заглатывала.

– Ну?! Как, по-твоему, Капитолина, этот репертуар у меня хорошо сработан?

Я не знала, что ей сказать. От чести и от растерянности кивала, моргая и полуоткрыв рот.

Выходило, что в нашем кубрике я одна ничего не пела.

Бесталанная и безголосая! Если б я знала, что надо петь, когда подавала заявление на флот, уж я бы как-нибудь подготовилась!