Как долго нёсся — не знаю, но вскоре осознал очевидное — совсем заблудился. Еда и компас остались в сброшенных вещах на проклятой поляне чудес. Следы назад, если я вообще помыслил бы вернуться, исчезли за ветром, вокруг — непроглядная пустошь, холодное ничто, уже сковывающее движение. Хуже того — я в трёх днях от «Архангела Михаила», если уже не больше, в запасе, даже если и повезёт — меньше суток.

Когда это осознание пришло, я обессиленно упал в снег. Руки мои кровоточили, видно, от чудо-цветов, голова гудела от недосыпа, погода предательски вставляла тысячи ножей, дезориентируя и коля, — желала, чтобы я тут и погиб, унеся тайну поляны чудес в могилу, чтобы только охотники, которых мы даже никогда не видели, продолжали манить путников на встречу с этой кровожадной неизвестностью.

Вам и не описать, каких невероятных усилий мне стоило после всего этого подняться и повернуть назад, пускай только и зная нужное направление, в строну поляны чудес. Я понимал, без припасов, карты или хотя бы компаса, мне не спастись.

12

В этой авантюре и борьбе за выживание мне предстояло встретиться с этими тварями ещё раз. Я понимал, что слишком слаб, чтобы противостоять лохматому волку-переростку и растениям, потому план заключался лишь в том, чтобы снегом проложить дорогу до необходимых вещей и тут же быстро исчезнуть.

По какой-то невероятной удаче, а может, эта поляна хотела, чтобы я к ней вернулся, моя кривая дорога вывела меня к нужной цели под лучи рассветного солнца.

Глядя на неё из-за веток деревьев, никакой угрозы не было видно, только трупы Гриши и Бориса Николаевича оставались ещё в земле, которая постепенно, как зыбучие пески, погружала их в себя. Вещи тоже были там, похоже поляне они были не слишком интересны, потому наши сумки, она приподнимала над поверхностью, стараясь даже как-то выбросить прочь.

Не буду скрывать, у меня дрожали ноги и руки, инстинкт самосохранения отказывался пускать меня вперёд. Я остановился неподалёку от поляны чудес, не ступая на её территорию, стараясь собраться с мыслями, хотя времени на это, говоря откровенно, совсем не было.

О таком ли божьем подарке человечеству говорила Полина, когда мы были на Урале, ища подобное «чудо», явлённое нам по рассказам местных? «Нет», — рассуждал я, — «ей хотелось верить в чудеса и красоту, рождённую природой, или богом, возможно, и создавшим всю ту материю, в которой мы существуем. Однако, несмотря на то что она любила о нём говорить, была цель, по которой Полина нисколько не ставила под сомнение его существование». Понимаю, что, может быть, многие не поверят в то, что в тот миг ответ на вопрос моей жены стал предо мной камнем преткновения — если не отвечу на него, то так и сгину в глухих снегах Сибири. Тогда все эти обстоятельства, заставившие меня довольно часто возвращаться в прошлое, и многочисленные смерти, потрясающие сознание и заставляющие закрыть лицо руками и не переставая паниковать, привели моё сознание к главному катализатору — к причине, по которой я тут. «Зачем Полине был нужен бог?». Копаясь в воспоминаниях, невольно вспомнилась фраза, которую она произнесла почти накануне своей смерти: «Он неустанно ведёт меня сквозь дремучую тьму собственного создания, и всегда выводит на свет — уж это, пожалуй, его главное чудо и свершение». Мысль замкнулась на этой фразе, а осознание ударило под дых: ей нужен был не бог и не религия, не оправдание и не мольбы в ничто, якобы меняющие судьбу, — Полина хотела верить, верить во что угодно, но лишь бы эта непоколебимая уверенность помогла выйти из любых передряг и любых трудностей, создаваемых в кузнице неизвестности и жестоких тайн природы, в которую мы, геологи, погружаемся практически каждый день.

Не скажу, что после этого осознания страх перед смертью исчез, но вера в то, что я выберусь из этой передряги ради того, чтобы рассказать историю произошедшего миру, спасти не только себя одного, но и всё общество целиком, укоренилась во мне большой силой, позволившей встать и приготовиться биться за собственное выживание.

Сняв куртку и сделав из неё импровизированный ковш, я принялся сначала осторожно, а затем всё более ускоряясь, бросать снег на поляну чудес. Цветы пытались растопить образовавшийся раздражитель. Но мне везло — природа слепа и не видела, что это делаю именно я.

Образовав узенькую полосу снега, который ещё не успел растаять, я ступил на территорию этого существа. Поляна чудес похоже отреагировала на необычную смену веса тут же притворившись мёртвой — видно, таков инстинкт, по которому она заманивала животных, усыпляя их бдительность. Почва под ногами упруго проминалась, чего не было ранее, возможно, это была кожа существа, ибо более прочный её зелёный волосяной покров активно сжигался снегом. Кое-где из-под земли пошёл горячий пар, может быть, тоже инстинкт, не хотелось бы думать, что у поляны чудес есть разум или его подобие. Как бы то ни было, постепенно существо начинало более прицельно бить по раздражителю, моя защита быстро разрушалась — время шло на секунды. Сильно торопясь, я добрался до сумки Бориса Николаевича, будто бы по-живому повернувшемуся ко мне. Он глядел на меня пустыми, ничего не выражающими глазами, под сетчаткой тёмных глаз которого, как мне тогда показалось, шевелились споры этой твари. Было тяжело не закричать, всё же, возможно, неподалёку ошивается волк-переросток. Наконец, вырвав сумку из не особо крепко держащих пут травы, я развернулся, чтобы со всех ног броситься в сторону спасительного холода.

Сзади во весь свой высокий рост стоял Гриша. Я не произнёс ни звука, хотя хотел кричать во всё горло. Мой бывший товарищ, не имевший лица совсем, слепо побрёл по снегу, выставив руки вперёд. Мой план терпел крах. Я зажат в угол, деваться некуда — придётся бежать. Не теряя ни секунды, мои ноги сорвались со спасительного снега и начали нести меня по поляне чудес. Это действие тут же привело существо в дикий вой, напоминавший крик стаи волков. Цветы сорвались со своих мест и побежали в сторону возмущения. Гриша, шагая неуверенно, упал и принялся ползти на коленях в мою сторону, трава, обвивая его тело, помогала тому идти.

Мне повезло, и я не устану это повторять: природа, так же встречающая неизвестность, но со стороны человека, даже будучи хищником, немного медлит перед нападением. Это дало мне фору, благодаря которой удалось забраться наверх небольшого заснеженного склона. Стоило мне только спастись, как поляна чудес тут же