Когда я выбралась из джипа и огляделась, оказалось, мы в самосевной роще среди старых разрушенных корпусов и ангаров. Темно, огней почти нет, а когда потухли фары, мы оказались в кромешной мгле.

Эмиль подошел к незаметной двери, утопленной в стене. Отпер ее и нырнул внутрь, включил тусклый свет. Он подал руку, чтобы помочь перебраться через высокий порожек, но я ее проигнорировала.

— Я сама.

Раньше мне нравилось, когда мужчина опекает. Нравилось опираться на сильное плечо, мечтать, что он мой защитник. После того, как муж стал опекуном на самом деле и обращался со мной, как с тяжелобольной, захотелось самостоятельности. Через порог я еще способна перебраться. Я не настолько слабая.

— Пойдем, — хрипловато позвал он.

Я шла за широкой спиной мужа, кутаясь в плащ, и было почти не страшно. Смотрела в пол: грязный, заваленный хламом. Под подошвами хрустел мусор. Я справлюсь. Я здесь. А все что случилось, осталось в прошлом. Пистолет за поясом не придавал уверенности — из-за него я нервничала еще больше.

Эмиль остановился напротив разбитого дверного проема и вошел в комнату. Ободранные стены — до кирпича, разбитые окна. Пол завален досками и кусками штукатурки. Среди мусора лежал человек. Мужчина.

Скорчился на боку, поджав связанные руки и ноги. На голове черный мешок. Как только мы вошли, он начал громко сопеть. Услышал нас — сор шелестел на каждом шагу. Эмиль обошел его, ухватил за шкирку и вздернул на колени.

Тот издал сдавленный звук, нащупывая ровное место среди битого кирпича. А не было таких мест. Придется на камнях стоять.

— Заткнись, — велел Эмиль, в руке появился нож, он хотел разрезать путы на запястьях. Тот притих и опустил голову, словно смирился с судьбой.

— Не надо, — прошептала я, догадываясь, чего он хочет.

Только не ставь его на колени с руками за головой… Не напоминай.

— Как скажешь, — буркнул Эмиль, и сорвал черный мешок.

Парень выпучил глаза и безмолвно заорал — рот был заклеен скотчем. Мокрый, взъерошенный, с красным лицом… Сильно избит — очень сильно. Распахнутые голубые глаза кричали о помощи так откровенно, что я непроизвольно отступила.

— Он, — сказал Эмиль.

Я его не знала. Лет двадцать. На студента похож. Может такой избивать и насиловать женщину?

Я запомнила только первого. Лица остальных навсегда остались в тумане. У последнего был медальон с гравировкой льва. Месяцы эти воспоминания отравляли душу всякий раз, когда я видела что-то круглое и блестящее. Я их все задавила. Только так и смогла жить.

В распахнутой на груди рубашке украшений не было.

— Не помню, — выдавила я. — Я не знаю, он это или нет…

— Это был не вопрос! — огрызнулся Эмиль. — Он, я сказал!

Парень что-то проорал сквозь кляп и на коленях пополз ко мне. Мой муж обнажил пистолет и прицелился в спину. Парень догадался, что на мушке и замер. Смотрел на меня и безмолвно молил о пощаде. Очень натурально — как будто невиновен. Эти отчаянные глаза сводили с ума.

Захар вел себя иначе — кичился, что насиловал меня. У этого же весь вид кричал — спасите!

— С чего ты взял, что это он? — пробормотала я.

Ноль реакции. Можно биться головой об стену — Эмиль не ответит. Упрямый.

— Можешь убрать кляп?

— Не доверяешь мне? — цепко спросил он. — Что ты хочешь услышать? Я его допросил. А ты здесь не для того, чтобы задавать вопросы, Дина!

Голос стал громче — Эмиль раздражался. Черт, я не знала, что будет так трудно.

— И что, он признался?

Неожиданно Эмиль врезал кулаком в стену. Я опустила глаза, чтобы не видеть, как он психует — страшное зрелище. Переводчик не нужен — не признался, но спорить с мужем не было сил. Он верит в то, что говорит.

— Наслаждайся! — Эмиль сорвал скотч со рта парня.

— Прошу вас! — в тихом крике было столько эмоций, что от них задрожал воздух. — Прошу, скажите ему! Я никого не насиловал, поверьте, я не мог!.. Умоляю, помогите, он убьет меня!..

Слезы, мольба, отчаяние. Очень настоящие.

— Заткнись, падаль! — процедил Эмиль сквозь зубы и с отвращением вдавил ствол в основание черепа. — Кто третий?

Под давлением дула, парень опустил голову и зажмурился.

— Это не я… — плача, выдавил он. — Я не понимаю, о чем…

Я подняла брови и взглянула на мужа.

Эмиль отвернулся, как каменный, он стоял за спиной парня и смотрел под ноги. Мрачное лицо было неподвижным. «Ты уверен? — спрашивала я взглядом. — Уверен, что казнишь кого надо?»

— Эмиль… — сомневаясь, начала я.

— Они все так говорят! — взорвался он. — Когда прижмут, воют, что невиновны! Ты моя жена, не смей оспаривать мои решения!

Эмиль дышал, как бешеный.

Они ведь не только меня разрушили насилием, но и его. А не могло ли так случиться, что в своем страстном желании очиститься от боли, гнева и ненависти, Эмиль переступил черту? Черту закона и… здравомыслия. Я видела не успешного бизнесмена, а убийцу, обезумевшего от боли. Сердцу стало холодно.

— Помогите… — заныл парень и получил удар от Эмиля.

— Ты не справляешься, Дина, — зарычал он. — Подожди на улице.

После вспышки ярости я не решилась перечить. Еще раз взглянула на парня и попятилась. Сообразив, что я ухожу, он повалился в кирпичи и разрыдался. Я пошла к выходу, мусор хрустел под ногами, а на глазах накипали слезы.

Мне крыть нечем — я их не помню. Раз Эмиль говорит, должны быть улики. Он не маньяк, без повода не убьет. Надеюсь… и боюсь ошибиться.

Я переступила порог и вышла в ночь.

Джип в темноте казался зловещей темной громадой. Белые пятна на лобовом стекле, немного выгнутые наружу, были похожи на крошечных привидений. Я оперлась на теплый капот, в котором отражались звезды и темные кроны.

Выстрел прозвучал резко — будто громом плюнули.

Вот и все.

Никакого облегчения я не испытала.

Мы живем во лжи. Для других Эмиль — сильный, преуспевающий мужчина. Он ведь скрывает, что меня насиловали, а его пытали. Его ждут, недоумевая, где шеф. В том числе, красотки — беспроблемные и веселые. А он здесь, со мной. С больной бывшей, которая не может без напоминаний самостоятельно поесть и купить себе тампоны.

Правда совсем другая и никто ее не знает, кроме нас двоих.

Позади раздались шаги, Эмиль остановился за спиной.

Говорить не хотелось.

Я провела пальцами под нижним веком и сделала вид, что не плачу. В отражении на капоте силуэт мужа расплывался.

— Он бы не признался, — тихо сказал он. — Я бы его сразу кончил, он это понял. Но это он. Не сомневайся во мне, Дина.