Нергалу, но ни его самого, ни плакальщиц, ни очертаний комнаты я больше не видел.

Тут, с другой стороны, от меня возникла здоровенная черная фигура с крыльями летучей мыши.

— Ты так говоришь, будто ему бояться нечего! — проскрипел черный силуэт. — Лгал, чародействовал, пьянствовал, с демоницей блудил, с языческими богами дружбу водил — какое ж тут милосердие выдержит? А ты знай свое — «не бойся»!

— Не отступай от регламента! — строго прицыкнул на него белый.

Глава 4. Веселье по-загробненькому

Пока ангел с демоном рассуждали на тему моей будущности в вечности, дверь в комнату отворилась.

На пороге стояла Смерть.

Потому что кем еще мог быть завернутый в саван скелет с окровавленной косой на плече? Костлявой правой рукой смерть держала чемоданчик, похожий на те, в которых доктора прошлого века носили свои инструменты и снадобья.

Ангел с демоном умолкли. Чувствовалось, что даже им как-то немного неловко в обществе дамы с косой.

Деловито прошествовав к моему ложу, Смерть протянула свое орудие демону.

— Подержи пока? — скрипучим голосом не то попросила, не то приказала она.

У меня в груди все сжалось. По-прежнему немой и недвижимый, я широко распахнутыми глазами вытаращился на кровавое орудие.

Господи, что значит «пока»? Она что, меня косой убивать будет?!

— А почему всегда я? — недовольно проворчал демон.

Смерть медленно и как-то очень многозначительно повернула в его сторону свой череп.

— Да согласен я, согласен! — поспешно отозвался крылатый. — Просто спросил.

Ангел злорадно хихикнул, покосившись на приработанного собрата. Так, мол, тебе и надо.

Смерть между тем положила свой чемоданчик прямо мне на ноги и открыла его.

Внутри таинственно поблескивали какие-то склянки — вперемешку с ножами, щипцами, серпами и иглами самого жуткого вида.

Эй, ребята, мы так не договаривались! Какие нахрен иглы и серпы? Я подписывался на речную прогулку, а не на все вот это!

Изо всех сил я попытался издать хоть звук — но бесполезно. Только привкус металла от монет во рту стал гуще и противней.

Тут дверь снова открылась. В этот раз — размашисто, с грохотом.

И в комнату вошел Харон — в своем темном балахоне и с веслом в руке.

Ну наконец-то!

— Вот это собрание тут у нас! — удивленно проговорил он, останавливаясь. — Даня? Даня из «Парящего Грифа», податель бухалова? Вот это встреча…

Однако, он запомнил меня с той попойки.

Я попытался промычать что-то в ответ, но продолжал тупо лежать, как поваленное дерево.

— Чего тебе тут надо? — недружелюбно спросил ангел.

— Как чего? За душой пришел. А то жду-жду, транспорт простаивает, а покойник мой никак не выходит.

— Это не твой покойник, а наш, — заявил демон.

— Кто тебе такое сказал?

— А тут и говорить нечего — он родился, как христианин, и крещен по православному обычаю.

— Мало ли кто и как родился. Важно, как помер! — важно заявил Харон. Приблизившись ко мне, он протянул свое весло ангелу.

— На-ка, подержи?

Демон, державший косу Смерти в руках, тихо захихикал.

— Это еще с какой радости? — недовольно проговорил ангел.

— Подержи, сказал! Прояви это… как там у вас… смирение, во!

Демон заржал. Ангел брезгливо взял в руку весло. А Харон, наклонившись ко мне, деловито открыл мне рот костлявыми пальцами и ловко вытащил одну монету.

— Все, проезд оплачен! — заявил он. — И спорить больше не о чем!

И с этими словами мое оцепенение как рукой сняло.

Глубоко вздохнув, я сел и вытащил изо рта вторую монету.

— Какое счастье! — проговорил я.

— Эй, так не честно! — возмутился Ангел.

— Чегой-то? — обиделся Харон. — Все по правилам! Клиент — мой!

Смерть выругалась.

— Да что ж такое, опять ложный вызов? — проскрипела она.

— Не грусти, костлявая, — хмыкнул Харон, прихватив ее за тазобедренный сустав, как какой-нибудь тракторист щипнул бы за жопу сдобную доярку. — И тебе работы хватит!

Белая черепушка Смерти со скрипом развернулась на сто восемьдесят градусов.

— Клешню убрал!

— Экие мы сегодня суровые, — проворчал Харон.

— Все, мы уходим, — вмешался я в их тет-а-тет, взял лепешку, перехватил у ангела весло и направился к двери, пока никто не передумал.

Харон двинулся следом за мной.

Я шагнул в коридор, и…

Стоило только мне переместиться за порог, как все вокруг преобразилось.

Больше не было ни дверей, ни стен, ни потолка. Я стоял на сумрачном берегу черной реки, и в лицо мне дышал теплый ветер, пахнущий болотистой водой. Абсолютную тишину нарушал только мягкий плеск волны под берегом. Низкое темное небо казалось затянутым дождевыми облаками — нигде ни звездочки, ни просвета.

Хотя, о чем это я. Какие звездочки в подземном царстве мертвых.

— Как здесь тепло и… пустынно, — озадаченно проговорил я, расстегивая куртку. — Мне почему-то всегда казалось, что тут вечная толпа должна быть.

— Она тут и есть, — ответил Харон, забирая у меня свое весло. — Просто ты не видишь.

— Почему? — огорчился я, будто нарвался на боевик, где все самое интересное безбожно размыли цензурой.

— А зачем? — пожал костяными плечами Харон. — Смерть — дело приватное, так сказать. Интимное. Вот вы и не видите друг друга, чтобы насладиться моментом в полной мере. Сюда! — позвал он, указывая рукой на узкую тропинку, ведущую промеж двух холмов вниз, к реке, где в ожидании рулевого и пассажира покачивалась большая черная лодка.

Мы спустились к самой кромке воды, и Харон первым взобрался в лодку. Та даже не колыхнулась, когда он ступил в ее полое брюхо.

Потом в нее шагнул я — осторожно, ожидая привычной в таких случаях зыбкости новой опоры.

Но лодка не дрогнула подо мной тоже. Харон легко оттолкнулся от берега веслом, и мы поплыли вниз по течению.

Прижимая к себе лепешку, я, как завороженный, смотрел на блеск черной воды. Я не понимал, что за свет отражается от волн, но это не имело никакого значения. Глянцево переливаясь, волны плескались нам под борта и в серую кромку пустынного берега. Постоянное движение бликов гипнотизировало. Хотелось просто сидеть и плыть, плыть вперед — и чтобы это никогда не заканчивалось.

— Не гляди в нее так пристально, — предостерег меня мрачный лодочник. — Ей может показаться, что ты несчастен из-за гнета