Сиара укоризненно покачала головой.

– Боже, это самая вредная кошка в мире, и она совсем меня не слушается!

Она повернулась в сторону кухни, примыкавшей к гостиной, и посмотрела на расписные часы с кукушкой, висевшие над холодильником.

– Мне лучше поторопиться. Шон и остальные садовники вчера уехали на Рождество, так что в поместье осталась только я одна.

– Ты не ответила на мой вопрос – что ты будешь делать, пока не дадут свет? Тебе есть к кому пойти?

Сиара нахмурилась.

– Пока не знаю. У Либби аллергия на кошек, остальные семейные, не хочу вторгаться к ним в Рождество.

– Как насчет твоего друга Винса?

– Только не это! Его Тигр чуть не загрыз Бору.

– Тигр?

– Так зовут его терьера. – Она пожала плечами. – У меня есть дрова, а еще, как и у любой нормальной женщины, у меня столько ароматических свечей, что при них «Улисса» можно написать. Так что мне не нужно никуда ехать, со мной все будет хорошо.

– Но ты не можешь остаться здесь без электричества.

Сиара подняла бровь.

– Люди веками жили без него. Пару дней и я справлюсь.

Том нерешительно смотрел на нее, и на языке у него вертелось предложение, но он не мог на это решиться, да и не хотел. Провести Рождество наедине с Сиарой – это последнее, что ему сейчас нужно. Между ними было слишком много недосказанного, слишком много воспоминаний, незаданных вопросов, неполученных ответов и – да – между ними до сих пор было влечение.

Но он не мог оставить ее здесь одну. Том сделал глубокий вдох.

– Перебирайся в замок.

Сиара открыла рот, но прошло несколько секунд, прежде чем она смогла выговорить:

– Нет… Спасибо, но я не… Я не могу…

Том снял свое пальто и бросил на спинку дивана.

– Твоя машина не проедет по такому снегу. Я подожду, пока ты переоденешься и соберешься.

Она скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на Тома.

– Я люблю Рождество и хочу настоящий праздник – подарки под елкой, традиционный ужин, глинтвейн, пудинг, рождественские фильмы…

– Я ничего такого не планировал, – перебил ее Том.

– Именно поэтому я останусь здесь.

– Подумай как следует – в замке много свободных комнат, а самое главное – там ты будешь ближе к парку.

– Это имеет смысл. – Сиара задумалась, потом просияла. – И раз ты распустил остальных слуг, я смогу о тебе позаботиться!

– Опять ты за свое? Обо мне не нужно заботиться…

Не дослушав его, Сиара побежала вверх по лестнице.

– Я переодеваться.

– Мы не договорили!

Но Сиара уже скрылась в спальне.

Том закрыл глаза.

Да, между ними все еще было влечение. Опасное влечение. Поэтому, наверное, зря он пригласил Сиару в замок. Но он не мог бросить ее здесь одну. Так что ближайшие несколько дней ему придется тщательно себя контролировать, чтобы не наделать ничего, о чем они оба потом пожалеют.

Сиара была права, когда сказала, что они должны были остаться друзьями.

Она была первым человеком, которому Том открылся. Это было страшно и прекрасно. Она первая вытащила его из его панциря.

Том годами чувствовал молчаливое неодобрение своих родителей. Он постоянно ощущал, что он – не тот сын, которого они хотели, не отличник, не чемпион и совсем не похож на своего отца-лидера.

Сиара была первым человеком, который поверил в него. А Том подвел ее, и она вычеркнула его из своей жизни. И была права. Но в тот момент ему показалось, что его жизнь померкла навсегда. Ему потребовались годы, чтобы собрать себя по кусочкам. Но здесь, в Лохморе, рядом с ней, он не мог постоянно не думать о том, как могла сложиться их жизнь.

В нише под лестницей стоял старый письменный стол, на котором были расставлены фотографии в рамках. Том взял в руки одну, потом другую…

На некоторых Сиара стояла в окружении людей, которые казались ее коллегами. Она всегда стояла в центре группы и обнимала соседей за плечи. Она выглядела гордой и жизнерадостной. Другие фотографии были из отпуска – она сидела с друзьями на пляже, стояла с лыжами у фуникулера. На одной она выбегала из моря в черном бикини, удерживая рукой развевающиеся на ветру волосы.

Том глубоко вздохнул и поставил фотографию на место.

Он посмотрел на длинный ряд рождественских открыток, стоявших на каминной полке. Наверное, от друзей и коллег. У нее насыщенная жизнь, и Том рад за нее. Но тогда почему ему так паршиво?

Том сегодня утром так и не завтракал, поэтому, увидев тарелку с имбирным печеньем, не удержался и взял одно.

– Прости, я ничего тебе не предложила! Хочешь бутерброд? – вошедшая Сиара сразу бросилась к холодильнику. На ней были черные скинни и рождественский серебристый свитер, украшенный белыми звездочками, и она была изумительно хороша. – Я не могу предложить тебе чаю, но как насчет сока?

Том взял протянутый стакан и сделал глоток.

– Я не видел тебя после рождественского бала. Кстати, ты меня обманула – ты не пошла танцевать с Винсом.

Что-то в его тоне заставило Сиару застыть с пакетом сока в руках.

– Я решила помочь Либби на кухне.

– Зачем? Это не твоя работа.

– Она едва на ногах держалась. Шутка ли – накормить столько народу!

– Почему ты не пошла со мной и Эмбер?

Сиара поняла, что он не отступит. Она аккуратно завинтила крышку и поставила пакет в холодильник.

Может быть, ей все-таки лучше остаться здесь одной? Покончить с прошлым навсегда? Но что-то глубоко внутри нее говорило, что Том заслуживает того, чтобы знать. Особенно после того, как он пригласил ее встретить Рождество в замке.

Сиара привыкла считать, что она не трусиха, и все-таки ее напугала мысль, что она останется здесь совсем одна, в полной темноте, в заснеженном коттедже на отшибе, поэтому она и приняла приглашение. Поэтому и еще потому, что три рождественских дня, проведенные наедине с Томом, увеличивали ее шансы уговорить его не продавать Лохмор.

Но сначала ей нужно признаться ему кое в чем. Она с трудом сглотнула и спросила:

– Твой отец… Вы общались в последнее время?

Лицо Тома застыло, но он с напускной небрежностью пожал плечами.

– Он смирился с тем, кем я стал.

Это прозвучало не очень обнадеживающе, похоже, покойный герцог так и не расстался со своими завышенными ожиданиями.

– Но он оценил твои рестораны? Гордился их успехом?

– Ты же знаешь, у него были высокие стандарты.