— О чем это они? — спросила Барбара, но ответа она не ждала. В руках у нее был поднос со стоящим на нем завтраком Паркера — это была чашка Постум, овсяная каша, банан и блюдце с нарезанными яблоками.

— Главное, — начал Паркер с улыбкой, — выгнать все эти яды из своего организма. Видишь, это и есть самая лучшая очистка. Растворимая клетчатка.

— Сначала поцелуй меня, — потребовала Барбара.

Но Паркер быстро сел и с неожиданной увлеченностью стал щелкать каналы.

— Ты что это делаешь?

— Ну что за черт!

«И снова к новостям. Вы смотрите шоу «Сегодня».

— Ну мы же не будем это смотреть, — раздраженно сказал Паркер. На экране появился знаменитый Чикагский небоскреб и очередной репортер на его фоне. В этот момент экран погас.

— Зря ты это сделал, дорогой.

— Он глазел на нас!

Барбара рассмеялась:

— Это же просто новости и прогноз погоды!

— Не волнуйся, — успокоил Паркер, — это будет еще один чудесный день.

По дороге на станцию Дэвис Стрит она снова заговорила о погоде. Барбара была прекрасной женщиной, но когда она повторяла что-нибудь — а она уже третий раз за день заговаривала о погоде, — выражение лица у нее становилось настойчивым и сосредоточенным, что ее заметно старило. Паркер часто смотрел на фотографии жены и думал: если бы кто-нибудь слышал, как она кричит с этим акцентом, он бы перестал думать, что она хорошенькая.

— Если пойдет дождь, то опять будут большие пробки, — настаивала Барбара.

— Да не будет никакого дождя! Я тебе обещаю. Что говорят об этом парне?

— Джейкс великолепен, и на этой выставке Мэплторпа много интересных работ. Это восхитительно!

Это была еще одна ее особенность: за рулем Барбара не обращала внимания ни на то, о чем ее спрашивают, ни на то, что она говорит.

Она использовала слова «великолепно» и «восхитительно» совершенно не задумываясь над значением.

— Главное, чтобы были выставки, на которые следует сходить, — сказал Паркер.

— А потом мы выпьем с ним по паре коктейлей, — продолжала Барбара. — Говорят, он настоящий мастер по коже.

— Если он, конечно, найдет для нас время, — сказал Паркер, — в этом вся фишка.

Пока они стояли на светофоре, она спросила:

— Я не понимаю, ты издеваешься или серьезно?

— Я не издеваюсь, — сказал Паркер, — надо строить планы. Может, завтра вечером?

— Я везу малыша к своим.

— А в пятницу у меня свидание.

— Ах ты, засранец!

И она свернула к станции Эванстон.

Когда он потянулся, чтобы поцеловать ее, Барбара слегка отвернулась, подставив ему щеку. Будто он прощался с едва знакомым человеком. Она много раз объясняла: не любит, когда смазывают ее помаду, когда мнут блузку. Она вздрагивала, когда к ней неожиданно прикасались, но это были ее особенности. На нее было приятно смотреть: у нее были ясные голубые глаза, чувственный рот и короткие волосы с коричневыми и светлыми перышками.

Паркер поспешил на станцию, слегка оттолкнул продавца газет, а в поезде сразу завел разговор с соседом напротив. Это был худощавый мужчина лет шестидесяти. Он опустил развернутую газету «Трибьюн» и сказал, что на ногах с четырех утра: пытался спасти розы в своем саду Он всегда обходит свой сад перед тем, как уйти утром. Этот мужчина работает в отделе рекламы, но предпочитает говорить о выращивании роз.

— Я так люблю цветы, — сказал Паркер, — у меня огромный сад. Я люблю копаться в нем, поливать. Я люблю смотреть, как мой сад растет. Это развитие день ото дня.

— Моя жена помогает мне, — продолжал мужчина. — А Ваша?

— Я вдовец, — с грустью произнес Паркер.

Мужчина переменился в лице и прикоснулся к вискам, будто увидел что-то ужасное:

— Простите ради Бога!

— Она долго болела. Это было долгожданное избавление от страданий.

После этого мужчина начал рассказывать о своих болезнях, и он не спросил Паркера, где тот работает, до самой станции Лоуп.

— Союз Работников Гармент, — отрапортовал Паркер. — Я их консультант. Веду практически все их юридические дела.

— Тепленькое местечко. Мой отец был в этом союзе, — ответил мужчина тем благоговейным и неспешным тоном, которым он говорил бы про религию.

Похоже, подумал Паркер, упоминание этого союза пробудило в нем много воспоминаний — об отце, о прошлом, о тяжелых временах. Мужчина между тем задумался, а потом ушел. Паркер спросил себя: почему он так много лгал этому незначительному мужчине? И быстро нашел ответ: из-за его незначительности. Правду необходимо говорить только тем немногим, которые для тебя очень важны.

Первое, что он сделал в офисе, это звонок Еве. Паркер привык, что ему отвечает автоответчик, и, когда услышал ее голос, пару секунд размышлял, она это или все-таки пленка.

— Привет, — начал он, — это я. Я свободен завтра вечером.

Она молчала. Он знал, что Ева сомневается, что не понимает, действительно ли она ему интересна.

— Я должен тебя увидеть.

— Ладно, — наконец-то сказала она немного обескуражено. Но ее-таки убедила интонация, с которой он это произнес, — в том же месте?

— Нет. Давай попробуем что-нибудь другое. Не хочу никакой рутины.

Потом он работал. Было время, когда он расчерчивал проекты домов целыми днями и не просто схематично, а вырисовывая чуть ли не ручку каждой двери, каждую оконную раму, каждый замок, полки и орнаменты. На одном из комплектов чертежей, развешанных по стенам кабинета Паркера, был представлен дом философа Витгенштейна, который тот спроектировал для своей сестры. Здесь он отвечал за каждую деталь. Теперь — в частности, сегодня — Паркер сносил здания, перекраивал их, находил нестандартные способы опереть их фасады так, чтобы разместить в них новые, многофункциональные модули.

Он так увлекся работой, что не пошел на обед. Розали принесла ему сэндвич с тунцом — с зерновым хлебом, без соли, без майонеза, без масла, немного проросших бобов и нарезанное яблоко на десерт.

Принесла она также записку от Франка Кидди — одного из его советников. Кидди гениально находил контакт со всеми брокерами недвижимости в Чикаго. В его записке говорилось, что он раздобыл секретный план здания, находящегося в двух шагах на пересечении Федерал и Гаррисон. Официально там предполагалось разместить кондитерскую.

На самом деле это была подпольная фабрика одежды, на которой работали сотни индусов, вьетнамцев или еще каких-то мигрантов. Это разбудило в проектировщике Паркере идеалиста. Он выглянул из окна своего кабинета и разозлился, что не видит это здание.

В конце дня он отдал Розали четыре пленки с текстами, которые надиктовал.