— Только не слишком сильно! — подбодрила она.

Он подумал, что это, должно быть, значит «сильнее!», и снова подчинился. Она напряглась и попыталась освободиться.

А потом застонала. Этот стон раздался откуда-то из глубины Шэрон — Паркер не мог определить, что это было — боль или наслаждение. Она застыла и простонала снова. Паркер слышал только этот звук и видел только ее тело в наряде танцовщицы.

Теперь он стоял над ней. Паркер не знал, как начать, и чувствовал, что это он беспомощен, что он целиком и полностью под ее контролем, что на самом деле это он связан и неподвижен.

Ее маленькое, отвернувшееся от него лицо снова стало детским. Шэрон дышала ему в грудь, не спуская с него глаз, которые все еще смеялись над его смущением.

— Только не кусайся!

Лишь после этого он опустился на колени. Она запрокинула голову и слегка вытянула губы в ожидании поцелуя. Но он, к удивлению, не поцеловал ее. Шэрон издала тот же стон, когда он прижался лицом к ее шее и, вдыхая аромат, исходивший от ее груди, прикусил ее, превращаясь в сплошной инстинкт.

Он лежал неподвижно, словно под обломками — под грудой чего-то темного, удерживающего во сне, таком же темном и хаотичном.

Паркер проснулся от звука, похожего на треск косточек, брошенных в корзину, или на звук флагов, полощущихся на ветру. Это был огонь. Он приподнялся и увидел его яркие, почти слепящие всполохи на экране телевизора, стоящего перед кроватью.

Его кроватью. Он был дома, в безопасности, хотя и с большим трудом вырвался из тяжелых оков сна. Он стал наблюдать игру света нового дня на занавесках, на мгновение растворясь в этом солнечном свете.

«…с борта вертолета на лесные пожары, которые никак не удается погасить. Они уничтожают Национальный Парк Йеллоустоун. Эксперты квалифицируют эти пожары как экологическую катастрофу. Есть ли еще надежда или уже ничто не может спасти этот парк от полного выгорания? — »

— Ну же, Брайан, надежда есть всегда! — сказал Паркер громко и четко.

Барбара села в кровати и рассмеялась.

— С другой стороны… Давай не поедем в Йеллоустоун, дорогая. Весь парк выглядит как большая барбекьюшница.

— Черный юмор, — все еще смеясь ответила Барбара.

«Я — Брайан Гамбл. Вы смотрите программу «Сегодня», во вторник, седьмого июня тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года. Как обычно, в начале часа прозвучат новости с Джоном Палмером. Джон?»

«Спасибо, Брайан!»

Паркер снова посмотрел на экран телевизора: там все еще показывали пожары и пожарных, которые с напряженными лицами гнали лошадей через густой дым.

— Им это нравится, — констатировал Паркер.

Барбара откинула одеяло и свесила ноги с кровати.

— Я никогда не видел женщину-пожарного, — продолжал Паркер, — или женщину-чистильщика сапог, или женщину-капитана.

Он опустил руку, схватил с пола длинный парик Барбары и натянул его себе на голову. Повернувшись к ней, он вскрикнул: «Право руля, бездельники!».

— Тише, малыш плачет! — ответила Барбара.

— Но лучше всех меня стригло то страшилище на Эри, за Ветеранским Госпиталем. Она парикмахер от Бога и знает как аккуратно побрить даже простым лезвием.

Паркер говорил серьезно, но все еще в парике, и Барбара от души смеялась над этой нелепостью.

— Нет, это уж слишком, — проговорила она, выходя из спальни.

«…а миссис Мине Фрейн из Харлбурта, штат Кентукки, сегодня исполняется сто лет. Дороти Беттс из Мэдисона, находящегося в великолепном штате Висконсин, празднует сегодня свой сто второй день рождения. Дай Бог ей долгих лет жизни. Поздравляем их с днем рождения. Мы также поздравляем с пятидесятилетием Исследовательский Пищевой Институт в Кливленде, который прислал мне этот восхитительный пирог в форме эталонного фунта. Но он весит не менее десяти фунтов, и я съем его весь после шоу. А теперь давайте посмотрим…»

Барбара вошла в спальню с малышом на руках, и Паркер удивился тому, какой он бесформенный и маленький, словно игрушечный.

— Сними парик, дорогой. Ты его испугаешь.

Но он не снял парик, а сказал: «Привет, маленькая попка, иди к папе!»

Увидев его, малыш сжал в кулачок свои крохотные пальчики, скорчил свое маленькое личико и закричал что было сил. Паркер сорвал с себя парик и притянул к себе Барбару. Он никогда не чувствовал такой близости с ней, как в те моменты, когда она обнимала его, а их малыш тихо посапывал у нее за спиной. И они все трое лежали в одной кровати.

— Тебе не надо было это видеть, — сказала Барбара малышу.

Она взяла парик с подушки и бросила его на кресло, где он гротескно распластался во все стороны. Это было нечто большее, чем просто беспорядок: парик вверх тормашками Паркер воспринимал как символ насилия.

«…если эти подсчеты верны, эти высказывания сильно сказались на рейтинге вице-президента».

— Я купила это на пятницу, — сказала Барбара с явным намеком. И не дождавшись ответа: — Ты что, забыл?

Она спросила это за секунду до того, как Паркер вспомнил, о чем она говорит: вспомнил то, о чем они договорились несколько месяцев назад. Тогда Барбара предложила: «Как только мы сможем пригласить няню для маленького Эдди, мы устроим настоящее свидание».

— Нет, не забыл, — уверил Паркер. — Но почему ты оставила его в спальне?

— Не ворчи! Ты сказал мне вчера, что, возможно, не придешь ночевать, — ответила Барбара, — я очень удивилась, когда ты заполз под одеяло. Сколько было времени: Полвторого? Два?

— Ну да, да. Я закончил раньше.

Закончил что? Он судорожно соображал.

— Я сел на поезд. Я хотел проснуться с тобой и Эдди.

Малыш мирно жевал уголок наволочки в цветочек.

— Я рада, что ты приехал раньше, — улыбнулась Барбара, — и чтобы доказать это, я принесу тебе завтрак в постель.

Она встала, взяла малыша на руки и, намереваясь выйти из спальни, споткнулась о ботинки Паркера.

— Опять новые ботинки! — прошипела она.

— Да. Теперь мои ножки дышат.

— Наш папа такой глупыш, — сказала она малышу, выходя из спальни.

На экране телевизора появился мужчина с усами. На нем была армейская форма, и он что-то раздраженно говорил репортеру. В следующий миг на экране появилась война и взрывы. Насколько Паркер мог судить, где-то в Центральной Америке.

«…неоднократные вторжения на приграничные территории…»

Но большая часть интервью тонула в звуках автоматных очередей, криков и шуме вертолетов. Раненого мужчину с кровавым бандажом на ноге на носилках нес к стоящему посреди поля джипу другой мужчина, который перемещался по полю рывками.