— Чудесная жизнь? Вы же убиваете стариков.

— Или спасаем от мучительной смерти. Разве у вас нет государств, которые узаконили эвтаназию?

— Есть. Но вопрос эвтаназии остается спорным. Даже там, где это допускают, до последнего пытаются помочь, спасти. Одного желания недостаточно. Только если боль не снимается лекарствами, и болезнь неизлечима. К тому же, эвтаназия — это желание самого умирающего. Здесь другое, этому старику попросту не оставили выбора.

— Не вижу разницы. Ему могло не хватить мужества попросить прекратить свои мучения. Многие так делают: ждут, когда решение будет принято за них. Когда придут и скажут: пора. Так что мы вынуждены вмешиваться. Когда боль или слабость не снимается лекарствами, мы помогаем легко уйти из жизни. От старости нет лекарства. Так что мы проявляем милосердие к старикам или сильно раненным, за которыми никто не захотел ухаживать, не позволяя им лежать беспомощными в хижине и мучительно умирать в одиночестве. Это разве не милосердие?

— А как часто кто-то из жителей поселения вызывается ухаживать за умирающими?

Лиана подумала.

— Я такого не помню. Но всё равно, прежде чем отвести умирающего к акулам, всегда спрашивают: может, кто-нибудь возьмет на себя эту ношу и продлит эту жизнь? Если найдется желающий, умирающего передадут ему.

Мы помолчали.

— А тебя будут искать? — спросила Лиана.

— Вряд ли. Родители раньше, чем через полгода-год, не хватятся. Редакция будет спокойна, если получит статью. А девушка привыкла к моим исчезновениям, и тоже вряд ли забьет тревогу. Через месяц-другой разозлится или погрустит немного, и живо найдет себе другого мужчину. Который на ней женится и будет каждый вечер приходить домой. Который будет вести себя предсказуемо, надежно и безукоризненно, как она любит.

— А ты на ней жениться не хотел?

— Я не думал об этом. Мне казалось, время еще есть.

Казалось, время есть. Я снова загрустил и посмотрел на волны.

— Бедненький, ты так одинок, — сказала мне Лиана и потянула за веревочку у своей шеи, стягивающую платье.

Платье мягко сползло к бедрам. Я без интереса взглянул на ее обнаженное тело. Поднявшаяся луна серебрила кожу Лианы. Тело у нее было красиво, как и она сама, но меня это сейчас не волновало. Я не испытывал к ней влечения, скорее, любовался, как любовался бы произведением искусства.

— Ты очень красива, правда, но мне что-то не хочется, — проговорил я.

— Мне будет жаль, если тебя убьют, — ответила она, — расслабься, насладись. Не упускай шанс получить удовольствие, жизнь коротка.

Жизнь коротка. Лиана, должно быть, где — то вычитала или подсмотрела в каком-то фильме эту шаблонную, расхожую фразу. Я не мог бы сказать, какие слова из тех, что говорила Лиана, от ее мыслей, а какие услышаны от поселенцев или перехвачены из тех журналов, газет и фильмов, что приносили им лазутчики из города. Из уст Лианы привычные фразы звучали как-то жутковато. Трудно было сказать, понимает ли она их смысл или просто бездумно повторяет то, что где-то услышала и запомнила. Речь Лианы была правильной, но невыразительной и неубедительной, а тон — слишком ровным. Я не чувствовал в ней искренности. Только пустоту и безразличие, едва прикрытые поверхностными рассуждениями.

Лиана медленно провела рукой по моему плечу, сунув руку под рукав футболки. Движением плеча я сбросил ее руку и поднялся. Решил прогуляться по берегу. Лиана за мной не пошла. Оглянувшись, я увидел, что она снова надела платье, изящно поднялась и направилась к танцующим.

Я прошелся по берегу, отыскал местечко между скал поуютней (насколько это было возможно), свернул футболку, лег и подложил ее под голову. Звезды были очень яркими. Этот уголок в других обстоятельствах и впрямь мог показаться чудесным. Я собирался хорошенько обдумать свое положение и пути выхода из него, но незаметно задремал под шум волн. Когда я проснулся, солнце уже встало. Рядом со мной, свернувшись калачиком, как кошка, спала Лиана.

— Давно ты тут? — спросил я, как только она раскрыла свои большие прозрачные глаза.

— Сюда могут забрести дикие звери. У меня чуткий сон. И нож.

— Защищала меня? — усмехнулся я.

— Пойдем скорее, — сказала она, что-то вспомнив и заторопившись. Она поднялась и потянула меня за руку, — доедим вчерашнего ягненка, пока никто не проснулся. Несколько кусков должны остаться на столе, надо успеть до остальных, да быстрее же!

Лиана тянула меня за руку и подгоняла всю дорогу до стола. Мы торопливо подошли к столу на побережье, накрытому вчера вечером. Поблизости никого из поселенцев не было. Над кусками мяса и фруктами жужжали мухи. Отогнав их, Лиана взяла кусок ягненка и впилась в него белыми зубами. Я последовал ее примеру.

— У меня есть хижина, — жуя, сказала Лиана, — можешь ночевать пока со мной. Деревню охраняют, в хижине можно спать без опаски. Я покажу тебе нашу деревню, хочешь?

Глава 3

Насытившись остатками вчерашней еды, мы с Лианой отправились осматривать поселение. Лиана вызвалась быть гидом. Перед некоторыми хижинами играли дети. Взрослых не было видно, то ли еще спали, то ли охотились, собирали фрукты или рыбачили. Жизнь в поселении казалась очень мирной, спокойной. Неподалеку от леса на отгороженном пастбище паслись барашки и ягнята, за ними присматривал мальчишка-подросток в штанах болотного цвета, которые были ему заметно велики. Чуть дальше был вскопан огород с петрушкой или кинзой, зеленым луком и укропом, на котором копошилось несколько женщин. Лиана окликнула их, и они, подняв головы, бодро помахали руками.

— А тебе работать на огороде не надо? — спросил я у Лианы.

— Только если захочу. Никто не должен ни работать на огороде, ни рыбачить, ни собирать фрукты или охотиться в лесу. Полина с Марианной сами захотели посадить зелень, их право, а остальные вызвались им помочь. Мы работаем, только если есть желание, от скуки, понимаешь? В огороде, или прядем, рыбачим, собираем фрукты, пасем ягнят, всё только по желанию. Каждый выбирает, что больше нравится. Если больше нравится плавать, гулять и загорать, можно провести день и так. Некоторые учат детей писать и читать. Если захотят. Мужчины охотятся в лесу, тоже только если захотят. Женщины тоже могут охотиться. Танина, например, научилась стрелять из ружья не хуже любого мужчины. Затем, к вечеру, всё съедобное приносят к столу, и те, кто свободен и у кого есть желание, готовит еду на всех. Я часто вызываюсь, мне нравится жарить угрей или ягненка и резать фрукты. И я лучше всех развожу костер.

Все поселенцы, которые проходили мимо, приветливо кивали, но никто ни разу не вступил в разговор. Раз я предпринял такую попытку