это не мое дело, отец. Но не следовало бы тебе держать кузена на некотором расстоянии?

— Сарлис! — удивленно вскинул голову король. — Он и так был на расстоянии от нас целых тридцать лет! Что это взбрело тебе в голову? Откуда такая неприязнь? Разве Гилэстэл чем-то тебя обидел?

— Напротив. Он сама вежливость и учтивость. Похож на дрессированного, смиренного волка. Но его глаза… Я вижу в них готовность в любой момент броситься на тех, кто утратит бдительность.

— Ты преувеличиваешь, сын. Я знаю его с младенчества, он воспитывался мной лично с отрочества. Гилэстэл нелюдим и замкнут, это так. Но этим его недостатки и ограничиваются. И я, кстати, искренне рад его возвращению. Чего жду и от тебя. Наша семья многим обязана его семье.

— В первую очередь, своим положением, не так ли? А ты не думал, что Гилэстэл сожалеет об утраченном?

— Значит, нужно относиться к нему так, чтобы он об этом не сожалел. Сделай одолжение, уйми свою подозрительность и прими его всем сердцем, как брата.

Темно-синяя ночь заглядывала в высокие окна. Гилэстэл отпустил дворцовых слуг, поскольку считал их недостаточно вышколенными для личной прислуги. Да и говорить при них не хотелось. Раздетый по пояс, он умывался, подставляя ладони под струйки воды из кувшина, который держал Астид.

— Знаешь, Астид, сегодня я в первый раз пожалел о том, что позволил принцу вырасти.

— В первый? — взглянул на князя Астид. — И какова причина?

— Его заносчивость не знает границ. Мэнелгил хотя бы понимает, кому обязан своим венцом. А вот его сын…. Этот чванливый павлин смотрел на меня, как на дешевого трюкача, паяца с городской площади.

— Вас так волнует его мнение? — усмехнулся полукровка, снимая с плеча и подавая князю вышитый рушник. — «Истинного аристократа не должны волновать чужие насмешки» — не ваши ли слова? Не тратьте силы, князь. Они вам еще пригодятся.

— Ты прав, мой друг. Конечно, ты прав, — Гилэстэл приложил полотенце к лицу. Голос его зазвучал глухо. — Усмирим гордость, уймем амбиции, проглотим обиды. До поры. А когда она настанет, разнесем этот курятник в пух и перья.

Он кинул полотенце рядом с тазом, сел на кровать, стянул длинный сапог с правой ноги.

— Кстати, о придворных курах, то бишь фрейлинах. Одной из них предстоит свадьба. Король отрядил меня на неё в качестве шафера.

— Вас? На свадьбу? — искренне удивился Астид, помогая князю снять второй сапог и отставляяобувь в сторону.

Гилэстэл досадливо скривился.

— У меня складывается впечатление, что основное занятие маверранумской знати — пить в три горла и устраивать празднества.

— И что вас смущает?

— Мне жаль денег, что расходуются так легко. При том, что есть вещи, где эти средства были бы как нельзя более кстати.

— Так вы поедете? — отбрасывая покрывало, спросил Астид.

— Конечно. Я не могу отказать дядюшке. Ты едешь со мной. Ригестайн останется в столице, для него есть поручение. Как же я устал! — с наслаждением вытянувшись на постели, Гилэстэл протяжно вздохнул.

— Доброй ночи, Ваша светлость.

Астид заботливо укрыл князя. Встряхнув его одежду, аккуратно повесил на перекладины в гардеробе и, потушив свечи, покинул покои господина.

Глава 8

Свадебный поезд тянулся по дорогам Маверранума, как ленивый обожравшийся полоз. Свита виконта, подружки невесты, шуты, музыканты, охрана, повара, слуги. Кроме карет знати, в обозе была и походная поварня, а еще возы с утварью, шатрами, и прочими необходимыми в походе вещами — перинами, подушками, коврами, складной мебелью, столовыми приборами, нарядами. В отдельном возке ехали три любимые собаки виконтессы под присмотром двух служанок-псариц.

На закате каждого дня весь этот передвижной бедлам останавливался, на ночь превращая облюбованное место в шумный городок. Стоянок специально не выбирали — останавливались там, где застала ночь — покосный ли крестьянский луг, засеянное ли фермерское поле. Пару раз владельцы земельных наделов, на которых раскидывались биваки, появлялись для выяснения отношений. Но все заканчивалось мирно — виконт Вистольтэ решал подавляющую часть подобных проблем деньгами. Удовлетворенные землевладельцы поздравляли невесту, желали всех благ и уезжали с тугими кошельками. А наутро обоз снимался и полз дальше под смятенными и слезящимися глазами крестьян, сокрушенно озирающих вытоптанные поля и помятые луга. Они смотрели и тихо шептали проклятья вслед эльфийской знати. Наблюдающий за ними Гилэстэл лишь прятал усмешку, куда более удовлетворенную, чем ублаженные деньгами хозяева тех, чей труд и прокорм был попран вельможами.

Гилэстэл и Астид, знающие толк в роскоши, но умеющие обходиться малым, лишь переглядывались, оценивая масштабы вещезависимости высшего дворянского сословия.

— Даже в походе без ночного горшка обойтись не могут, — усмехался полукровка, глядя, как слуги таскают в шатры виконта и его племянницы полные ведра воды, чтобы наполнить походные ванны.

Сам Гилэстэл, по летнему времени, довольствовался озерами и реками, мимо которых пролегал их путь. Вечера были теплыми, вода — чистой. Приведшие всех в изумление отсутствием слуг, Гилэстэл на пару с Астидом быстро ставили свою палатку, бросив внутрь по паре одеял, и уходили к водоему. Там, нагишом кинувшись в прохладную, бодрящую воду, долго плавали и ныряли, приводя в смущение, недоумение и азартное любопытство дам, выбравшихся из карет и прогуливающихся по берегу. Пересуды и сплетни о том, что князь, мягко говоря, экстравагантен, не выползали из-за пологов шатров — осуждать и обсуждать племянника короля в открытую не отваживался никто. Тем более, что в личном общении Гилэстэл и его спутник были безупречны. Чудачества же, вроде поджаренной на костре собственноручно пойманной рыбы, или отсутствия четвертого сменного костюма, придавали князю даже некоего шарма.

— Князь, говорят, вы вчера своими руками поймали огромную рыбу! — высунувшись в окно кареты, Виарина с жадным интересом разглядывала Гилэстэла, ехавшего верхом. — Да еще и сами её выпотрошили и приготовили! Но ведь она же трепыхается, и такая скользкая и холодная! Вам не противно?

— Совсем нет, — глядя на невесту с улыбкой, отвечал Гилэстэл. — Да и не такая уж она была огромная. Просто небольшой сомик. Видели бы вы, виконтесса, гохтлейских иглохвостов! Голова моего коня запросто могла бы поместиться у той рыбины в пасти. А зубы у них, словно колесные спицы. Но эти монстры невероятно вкусны, у них очень нежное мясо. Одним иглохвостом целое племя муарапи может быть сыто несколько дней.

— Может ли такое быть! — заходилась в изумленном возгласе виконтесса. — Ах, князь, вы так много путешествовали! Так много видели! Сделайте милость, расскажите мне что-нибудь! Эта дорога такая утомительная.

И Гилэстэл благосклонно соглашался, развлекая Виарину байками о своих странствиях. Астид, ехавший обок князя, убедительно поддакивал, подтверждая истинность увлекательных и опасных,