Тысячи людей погибли во время этого страшного перехода. Когда Ганнибал спустился в долину реки По, у него осталось лишь 34 тысячи солдат. Однако, даже уступая римлянам в численности, этот блистательный полководец сумел нанести им два неожиданных крупных поражения – при Требии (218 г. до н. э.) и у Тразименского озера (217 г. до н. э.).

Это удалось, в частности, благодаря «хорошо организованной сети лазутчиков и шпионов», налаженной Ганнибалом, пишет британский историк Найджел Багналл, автор книги «The Punic Wars» – «Пунические войны» (1990). Карфагеняне разузнавали расположение римских войск и незаметно нападали на них. Сражение у Тразименского озера, когда карфагеняне потеряли 2500 человек, а римляне – 15 тысяч убитыми и столько же пленными, отмечал советский историк К. А. Ревяко, «редкий в военной истории пример успешного нападения одной армии на другую из засады» («Пунические войны», 1988). Теодор Моммзен писал о «всегдашней осведомленности» Ганнибала, о «шпионах, которые имелись в Риме и римской армии».

Эти победы привели к тому, что почти вся Северная Италия перешла на сторону Ганнибала. Римская республика мобилизовала последние резервы. Мобилизованы были даже преступники и рабы – около 8000 рабов защищало свободу республики. В 217 г. до н. э. римляне (впервые с 249 г. до н. э.) избрали диктатора-полководца. Им стал патриций Фабий Максим.

Однако Ганнибал теперь избегал новых крупных сражений. Осторожен был и Фабий Максим. За выбранную им тактику он вошел в историю с прозвищем Кунктатор (Медлитель). Он следовал за Ганнибалом, следил за его маневрами, не сближаясь с ним, но и не удаляясь, дабы тот не мог позабыть про римское войско, подведенное к нему, – подобно тому, как жертва ни на секунду не может забыть про нож убийцы, занесенный над нею.

Впрочем, римляне были недовольны медлительностью полководца и все настойчивее распускали слухи о его трусости. Даже вражеские солдаты стали презирать Медлителя, который словно боялся с ними воевать. Лишь Ганнибал понимал: чем больше Фабий Максим медлит, тем больше выигрывает. Ведь то, в чем карфагеняне сильнее всего, – «их оружие, – остается без употребления, то же, в чем они уступают неприятелю, – люди и казна, – тает и растрачивается впустую» (Плутарх, «Фабий Максим», 5).

Однако в 216 г. до н. э. диктаторские полномочия Фабия Максима не были продлены. В Риме решили, что он затягивает войну, мешая войскам побеждать, и избрали, уже не боясь ничего, двух консулов. Вот тогда Ганнибал почувствовал, что римляне отвергли осторожность ради безрассудства, и не ошибся в этом. Они теперь рвались в бой – и они его получили.

Особенно старался консул Теренций Варрон, плебейский вождь, не имевший никакого военного опыта. Его «неопытность и дерзкое безрассудство», подчеркивал Плутарх, «поставили под угрозу судьбу всего государства» («Фабий Максим», 14). Радуясь своей скорой славе, Варрон собрал огромное, невиданное прежде войско и отправился побеждать. Он обещал, что разобьет карфагенян, едва лишь увидит их. Этот случай вскоре представился. Надменный консул и все его солдаты увидели одну и ту же страшную картину: перед ними возникли вражеские войны, наделенные нечеловеческой силой. Они только и делали, что убивали римлян. Мрачнее этой битвы Рим никогда не знал.

В тот день в августе 216 г. до н. э. Ганнибал нанес римлянам поражение при Каннах. В тот день из 80 тысяч римских солдат почти 70 тысяч были убиты, а оставшиеся пленены. При этом в распоряжении Ганнибала имелось не более 50 тысяч солдат. Карфагеняне потеряли из них всего 6000 человек. Тридцатилетний полководец добился небывалого успеха. Из руководства же римской армией спасся лишь Варрон. Горе-стратег с несколькими десятками всадников умчался с поля сражения. Битва при Каннах навечно вошла в учебники военного искусства; она вписана в них с красной строки – с кроваво-красной строки.

Рим был на грани катастрофы. Начальник пунической конницы Махарбал советовал Ганнибалу немедленно идти на Рим. «Через пять дней ты будешь пировать на Капитолии» – так передал его слова Тит Ливий («История Рима…», XXII, 51). Услышав отказ, Махарбал не выдержал и произнес памятную дерзкую фразу: «Побеждать, Ганнибал, ты умеешь, а воспользоваться победой не умеешь!» Большинство офицеров, совещавшихся с Ганнибалом сразу после победы при Каннах, советовали вождю дать отдых уставшим солдатам. Он согласился.

Оправдывая его отказ идти на Рим, немецкий историк XIX века К. Нойман отмечал, что карфагенская пехота добралась бы до стен Рима лишь через полмесяца, а за это время римляне, узнав о разгроме, подготовились бы к осаде; конница же могла разорить окрестности города, но заставить Рим сдаться не сумела бы. «В древности осада городов, а тем более штурм очень редко оканчивались успехом, – вторил ему Теодор Моммзен, – и нет никаких причин думать, что римляне обнаружили какое-то странное малодушие именно тогда, когда им пришлось бы защищать свою столицу».

Впоследствии историки много раз анализировали то памятное совещание, проведенное сразу после блестящей победы. Очевидно, «если у Ганнибала и была когда-нибудь реальная возможность добиться окончательной победы, – подводил итог дискуссиям И. Ш. Шифман, – то только сразу же после Канн и только прямым ударом на Рим» («Карфаген», 2006). Ганнибал был осторожен и, избежав в те дни случайной неудачи, потерял все – проиграл войну. Дальнейшая кампания – она растянулась на десять лет – превратилась в попытку «объять необъятное». Карфагенянам всегда не хватало и сил, и союзников. Только в те августовские дни 216 г. до н. э. бессилен был Рим. Все в Риме ждали скорой беды.

Сто лет назад армия Александра Македонского трижды – при Гранике, Иссе и Гавгамелах – сразилась с персидскими войсками и, трижды разбив их, сокрушила Персидское царство. Трижды Ганнибал разгромил армию римлян, но история не повторилась. В Риме не думали капитулировать. Правда, некоторые города Южной Италии все-таки перешли на его сторону. Но добиться открытия «второго фронта» против Рима не удалось. Вся Центральная Италия осталась верна Риму. Расчеты Ганнибала не оправдались.

Римляне же вновь обратились к тактике, предложенной Фабием Максимом. Полем их битвы стало время. Римляне его выигрывали, а карфагеняне бесполезно теряли, растрачивая вместе с ним свои возможности и ресурсы. Теперь уже большинство жителей Римской республики, увидев, как страшны карфагеняне в открытом бою, готовы были медлить и ждать вместе с Кунктатором столько, сколько придется, пока захватчики не растеряют впустую силы. Поторапливали же они это время мелкими стычками, в которые ввязывались, чтобы разбить то один небольшой отряд карфагенян, то другой из тех, что заготавливали продовольствие.

В этих схватках с Ганнибалом Фабий Максим показал себя «отличным борцом и легко разрушал его замыслы, словно вырываясь из обхватов, уже не отличавшихся, однако, прежнею силой» («Фабий Максим», 23). Постепенно былая решимость