размере 10 тысяч талантов. Чтобы изыскать для этого средства, карфагенянам пришлось брать у римлян грабительские кредиты.

Карфаген утратил статус крупнейшей державы Средиземноморья. Рим, полтора десятилетия назад находившийся на грани разгрома, отныне – на многие века вперед – стал властвовать в западной части Средиземного моря.

По окончании войны Ганнибал попытался реформировать систему власти в Карфагене, но его враги, олигархи, сплотились и осудили строптивого полководца за проигранную войну, в которой он одержал ряд блестящих побед и потерпел одно-единственное поражение.

В 195 г. до н. э. Ганнибал, обвиненный в подготовке новой войны с Римом, вынужден был отправиться в изгнание. Преследуемый римлянами, как герои древних мифов – фуриями, он переезжал из страны в страну и обосновался, наконец, в Вифинии – государстве, лежавшем на северо-западе Малой Азии.

Однако месть римлян нашла его и здесь. Царь Вифинии согласился выдать властям Римской республики этого бесправного старика, когда-то лучшего полководца мира. Ганнибала ждали позор и расправа. Устав скрываться от римских ищеек, он выбрал смерть – принял яд. Ему было 65 лет.

Смерть заклятого врага не успокоила римлян. Им мало было победить Карфаген – им надо было стереть его с лица земли.

Дни великого города были сочтены. Пусть Карфаген стал марионеткой в руках римлян, пусть его олигархи выглядели преданными союзниками и безропотными слугами римлян, тем было этого мало. Им хотелось сломать эту куклу, эту ненавистную игрушку, перехваченную ими, уничтожить добровольных слуг – когда-то злейших врагов.

Для огня ненависти, как знает каждый, хорош любой повод. Пока существовал Карфаген, война с ним была неизбежна для римлян. Чем был теперь виноват этот великий город с несчастливой судьбой? Ничем. Все совершалось по басенному присловью, в духе того «черного юмора», которым так мастерски владел «дедушка Крылов»: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Предлогом для новой войны, начавшейся в 149 г. до н. э., стали робкие попытки карфагенян защититься от набегов воинственных нумидийцев. Жизнь множества карфагенян была варварски, самым жестоким образом отнята потому, что они лишь пытались защитить свое право на жизнь.

В 147 г. до н. э. у ворот Карфагена (ad portas Carthago) расположились несколько десятков тысяч римских солдат под командованием Сципиона Младшего.

В апреле 146 г. до н. э. великий город пал. Что не сладилось у Ганнибала, удалось Сципиону. Что не свершилось в Риме, сбылось в Карфагене. Правнуки римских горожан, смотревших со стен города на Hannibal ad portas, теперь весело, с неизбежным хохотком победителей, смотрели на то, как из-за стен разрушенного города выходили мужчины, женщины, дети – всего 50 тысяч человек (по словам Страбона, в Карфагене проживали 700 тысяч человек). Все пленники были проданы в рабство. Сам Карфаген был уничтожен. Что так страстно хотел Ганнибал, подходя в 211 г. до н. э. к стенам Рима, все-таки сбылось!

Вот только боги были глухи, и судьба, вымоленная Риму, сбылась на стогнах Карфагена. А в остальном все верно судили-рядили эти жестокие языческие боги!

Мы же, далекие от них, вынуждены по крупицам восстанавливать историю Карфагена. Все дело в том, что для римлян все войны, которые вел Рим, были справедливыми, а все их противники – включая карфагенян, наследников многовековой культуры Древнего Востока, – являлись варварами. О варварах же римляне – вплоть до Тацита, певца германцев, – предпочитали не говорить ничего или рассказывать только плохое, ужасное. Благодаря этой «ложноимперской» традиции римлян, растиражированной в XIX веке прекрасным рассказчиком Флобером, мы хорошо помним, что карфагеняне приносили своих детей в жертву Молоху, – и почти ничего не можем сказать об одном из крупнейших полководцев Второй Пунической войны – Махарбале.

Мы вообще не очень много знаем о Карфагене, о его культурной жизни и политической истории на протяжении нескольких веков (вплоть до начала Пунических войн). Мы плохо знаем и повседневную жизнь Карфагена в период его расцвета, ведь историю пишут победители, а победители-римляне дважды не пощадили Карфаген. Они разрушили город и уничтожили память о нем. Погибли практически все литературные произведения, созданные в Карфагене. Поэтому мы знаем об этом великом городе-государстве лишь то – неприязненное, презрительное, – что соизволили сказать о нем победители, натерпевшиеся страха, пока у их ворот гордо стоял Ганнибал.

Карфаген должен быть разрушен!

150 г. до н. э.

Произнесенные им слова помощница-память пронесла сквозь тысячелетия. «Воздавать каждому свое», «война сама себя кормит» и, конечно, самая известная его фраза: «Ceterum censeo Carthaginem esse delendam» – «А кроме того я полагаю, что Карфаген должен быть разрушен». Это убийственное речение сделало его бессмертным – и погубило огромный город!

Марк Порций Катон (234–149 гг. до н. э.)… Его привычно называют «римлянином старого закала». Его парадный портрет мог бы украсить любую «Доску почета античных героев». Традиционно считается, что он жил, как и подобало древнему римлянину: жил, как крестьянин. Скромная пища, незатейливая одежда, простой, без украшений, дом – к этому он стремился всегда. Но был ли он подлинно таким? Или образ его приукрашен? Но что скрывается тогда за поздней ретушью?

По мнению немецкого историка Мартина Йене, автора работы «Cato und die Bewahrung der traditionellen Res publica» – «Катон и сохранение традиционной Res publica» (1999), Катон – это «самопровозглашенный эталон римлянина». На это обратил внимание еще «августейший историк» Тит Ливий, сказавший, что Катон, «муж благочестивый и беспорочный» («История Рима…», XXXII, 27, 3), «отнюдь не имел привычки умалять свои подвиги» (XXXIV, 15, 9), а значит, читая о его доблестях, надо иметь в виду, что он был «сколь грозен, а иной раз свиреп» (XXXIV, 5, 6), обвиняя других, столь же медоточив, восхваляя себя. Старый добрый Плутарх мягко, но безжалостно пишет, что Катон, «вероятно, никогда не скупился на похвалы самому себе и отнюдь не избегал прямого хвастовства, считая его спутником великих деяний» («Марк Катон», 14).

Так он был попросту фанфарон или, как сказали бы сегодня, «мастер самопиара»?

Несколько фактов его биографии точно известны. Катон родился в 234 г. до н. э. в семье богатого землевладельца. Принадлежал к сословию всадников, а вовсе не патрициев. Иначе говоря, относился не к родовитой, а к денежной знати, обязанной нести службу в римской коннице. Очевидно, многие его современники из аристократических фамилий в глубине души относились к нему как к выскочке, homo novus («новому человеку»), ведь до Катона никто из его рода не заседал в Сенате. С него в анналы истории входит род Катонов. Впоследствии его самого так и будут называть: «Катон Старший».

Разрушение Карфагена римлянами.

Гравюра XIX в.

«Марк Порций Катон – один из первых римлян,