в возрасте, и попросила приказчика показать ей несколько вещиц. Она долго их перебирала, и в конце концов ушла, так ничего и не купив. А приказчик, убирая в витрину золотые украшения, обнаружил исчезновение дорогого браслета. Он выскочил вслед за дамой и обнаружил ее садящейся на извозчика. Приказчик предложил даме вернуться в магазин и разобраться в неприятном происшествии. Дама стала, как водится, возмущаться, но, не желая публичного скандала на улице, все же вернулась в магазин. Приказчик тем временем втихомолку послал за хозяином и полицией, а сам принялся убеждать даму вернуть браслет, взятый ею, видимо, по ошибке. Дама все отрицала. Явилась полиция. Дама, приказчик и господин Мейером были препровождены в участок. Там дама предъявила для осмотра свой ридикюль, а специальная сотрудница полиции произвела ее личный досмотр, который ничего не дал. Личность дамы сомнений у полиции не вызвала. Она сообщила, что во Владивостоке проездом, и нынче же отплывает на пароходе в Европейскую Россию. Ее с извинениями отпустили.

– И что же дальше, сударь?

– Ваше здоровье! – Стадницкий опрокинул в рот рюмку и продолжил. – Ювелиру в полиции сделали строгое внушение и порекомендовали поискать пропавшее украшение у своих приказчиков. А господин Мейер, как уже упоминалось, обратился ко мне. Приняв поручение ювелира, для начала я навел справки в полицейском участке. И с удивлением узнал, что пожилая дама, заподозренная в краже, предъявила бумаги на имя Мешковой.

– И вы хотите сказать, господин Стадницкий, что госпожа Мешкова оказалась воровкой?

Сыщик усмехнулся:

– Если бы я своими глазами не видел могилку мадам Мешковой, я так бы и подумал, господин Ландсберг! Но тут дело обстояло иначе. Нетрудно было догадаться, что заподозренная в краже браслета дама предъявила в полиции не свои бумаги! Косвенно это подтверждалось пояснениями допрошенной дамы: она не скрывала, что приехала с Сахалина и ожидала во Владивостоке пароход Добровольного флота, чтобы на нем отправиться в Европейскую Россию! Заметьте, сударь: она прибыла к нам с острова, на который вы ранее увезли настоящую Мешкову. Каким образом к самозванке попали бумаги покойницы? На сей вопрос могла ответить только она!

Ландсберг озабоченно щелкнул крышкой золотого брегета и покосился на остывающий обед. Словно не замечая нетерпения собеседника, сыщик продолжил свой рассказ:

– Разумеется, я не поделился с полицией своими выводами и намеревался отправиться в гостиницу, которую самозванка назвала. И у меня была ее фотографическая карточка, сделанная репортером местной газеты при задержании и разбирательстве с ювелиром.

– И все же я не понимаю, сударь, при чем тут я? – Ландсберг начал хмурить брови.

– Сей момент – я заканчиваю! Карточка оказалась не слишком высокого качества, однако, внимательно присмотревшись, я увидел черты лица другой дамы, некогда широко известной в России и даже за ее пределами.

– И что же? – не выдержал Ландсберг, который уже все понял.

– Ничего-с… Скажите, сударь: насколько я знаю из газет, известная аферистка и мошенница Сонька Золотая Ручка отбывала наказание на Сахалине?

– Это общеизвестный факт, сударь! Но позвольте вам возразить, господин сыщик! Вы хотите мне казать, что узнали на фотографии Соньку Золотую Ручку? Спешу вас разочаровать! Мне доподлинно известно, что упомянутая вами аферистка умерла еще в 1904 году, в период эвакуации населения перед высадкой на острове японских войск!

– Умерла? Вот как? Простите, сударь, а вы уверены?

– Сонька была отнюдь не рядовой преступницей, господин Стадницкий! Была, как говорится, на виду у властей и у обывателей. Должен заметить, что вы начинаете испытывать мое терпение, сударь! – Ландсберг всем своим видом показывал, что продолжение разговора считал неуместным.

Видя, что беседа становится для клиента неприятной, метрдотель насторожился. Он выдвинулся из-за портьеры и намеренно очутился в поле зрения Ландсберга, всем своим видом показывая готовность немедленно вмешаться и удалить назойливого посетителя.

– Я уже почти закончил, господин Ландсберг! – Стадницкий покосился на метрдотеля и прижал к груди обе руки. – В общем, для меня время было потеряно, и когда я явился в гостиницу для окончательного разъяснения личности самозванки, мне сообщили, что она съехала. Отбыла на пароходе Добровольного флота, как и сообщила в полиции, в Одессу.

– Вы так и не изволили сообщить, зачем вы рассказываете все эти ваши полицейские истории, сударь?

– Я полагал, что сия история будет вам интересна. Просто интересна, знаете ли…

– Вы ошиблись, сударь. Совершенно не интересна! Не смею задерживать, как говорится…

– Уже ухожу, уже! И последнее, господин Ландсберг! Весной следующего года, когда пароход снова оказался во Владивостоке, я все же поинтересовался у капитана судовыми документами относительно пассажиров. И с удивлением узнал, что мадам Мешкова не доехала до Одессы, а неожиданно для экипажа сошла на берег в Адене. Отчего бы, сударь? Чрезвычайно любопытно – не правда ли?

– Кому как! – сухо бросил Ландсберг. – Могу только повторить, что на Сахалине ни с мадам Мешковой, ни с Сонькой я не общался. Если вам не дает покоя это давнее дело, благоволите обратиться в соответствующие инстанции, господин Стадницкий! Ко мне у вас, надеюсь, больше вопросов нет?

Сыщик, к явному облегчению Ландсберга и метрдотеля, откланялся и ушел.

Аппетит Ландсберга был безнадежно испорчен. Ковыряя вилкой сложный гарнир, он неотвязно размышлял о том, какая все-таки это прилипчивая вещь – прошлое. Не отпускает, проклятое! Вот и тут: времени сколько прошло – а, поди-ка, напомнила о себе Сонька! Клялась ведь, божилась, что с новыми документами и в новой личине о старых грехах позабудет! И что же? До Владивостока только успела доехать, да и «засветилась» тут с прежними своими проделками!

Судя по всему, сыщик не сомневался в том, что кражу в ювелирном магазине совершила Сонька. Тем более, что предприимчивые людишки на Сахалине сотнями тиражировали фотографии мадам Блювштейн. Наверняка ее портреты попали и во Владивосток – а значит, и к сыщику Стадницкому. Ландсберг усмехнулся: ей повезло и тут! Обратись ювелир к сыщику пораньше – уехать Сонька отсюда не успела бы…

Многозначительность Стадницкого Карла настораживала. Сыщик явно чуял, что коммерсант Ландсберг знает больше, нежели говорит.

Не решит ли он продолжить свои изыскания? Может, не надо было гнать Стадницкого, а попытаться выпытать у него всю информацию?

«С другой стороны, времени с тех пор утекло порядочно, – успокаивал себя Карл. – Все эти годы про Соньку никаких слухов не циркулировало. И запросов на Сахалин насчет нее не поступало. Для тюремной администрации острова она умерла».

«Нет», – решил Ландсберг. Нет, не проявив никакого интереса к «любопытной информации» Стадницкого, он поступил все-таки верно. Еще четверть часа – и поезд унесет его из дальневосточных пределов – как Ландсберг надеялся, навсегда.

Рассчитавшись за едва