расширяются, а рот образует маленькую букву «О». Я не успеваю спросить, в чем дело, она бросается ко мне и забирается под кровать.

 

Дверь распахивается, и входит Леда, держа в руках небольшой поднос с чайным сервизом, ее взгляд обегает всю комнату. Она останавливается на накрытых тарелках, стоящих на прикроватной тумбочке, и хмурится.

 

— Тебе не нравится диета? — спрашивает она.

 

— Эм... диета? — я сажусь. — Что вы имеете в виду?

 

— Консультант мистера Конмака по вопросам бесплодия рекомендовал тебе строгую диету, а также некоторые добавки, — она кивает в сторону завтрака. — Мне сказать им, что ты отказываешься от еды?

 

Консультант по бесплодию? Мой пустой желудок скручивается в узлы.

 

— Я только проснулась, — пробормотала я.

 

Она заходит в комнату, ставит чай и снимает крышку с одной из тарелок. Это огромная миска, наполненная кашей с черникой в собственном соку и чем-то странным.

 

— Что это за штука, похожая на лягушачью икру? — спрашиваю я.

 

— Семена чиа, — говорит она с четким произношением. — Очень рекомендуются для попыток зачать ребенка.

 

Я больше люблю кофе с тостами, но, учитывая мое положение, жаловаться не приходится. Леда ставит миску на мои колени, протягивает ложку и ждет.

 

Мой взгляд возвращается к подносу, где между тарелками лежит кусок пластика.

 

— Это тест на беременность?

 

— На овуляцию, — говорит она. — Ты знаешь, как им пользоваться?

 

— Пописать на палочку?

 

Она показывает жестом на мою тарелку.

 

— Тогда продолжай.

 

Я опускаю взгляд на еду и спрашиваю:

 

— Есть ли у меня возможность прогуляться на свежем воздухе?

 

— Придется спросить господина Конмака.

 

— Ох, — осторожно избегая семян чиа, я набираю ложку каши. Она более сытная и кремовая, чем большинство десертов, но я набиваю живот, чтобы поддержать силы.

 

Леда нависает надо мной, словно запоминает мои пищевые привычки, чтобы потом доложить начальству.

 

— А дети у него есть? — спрашиваю я.

 

Ее глаза сужаются.

 

— Почему ты спрашиваешь?

 

Я опускаю взгляд обратно на миску. Жизнь, связанная с преступным миром, научила меня никогда не ябедничать — даже на ребенка.

 

— Мне показалось, что я слышала голоса снаружи.

 

— Снаружи, говоришь?

 

— Да, — прохрипела я.

 

Леда поворачивается на пятках, выбегает из комнаты и закрывает дверь. Я отставляю чашку в сторону, сердце замирает от предвкушения, но она поворачивает ключ.

 

Откинувшись на изголовье кровати, я скрежещу зубами.

 

— Как-будто я могу далеко уйти без одежды.

 

В комнате воцаряется тишина. Я жду детского хихиканья, а затем маленького тела, выползающего из-под кровати.

 

— Гермиона? — спрашиваю я.

 

Когда она не отвечает, я сползаю с кровати и осматриваю пространство под ней. Там нет ничего, кроме пыли и темноты.

 

По комнате гуляет сквозняк, от которого кожа на спине покрывается мурашками.

 

— Гермиона? — снова зову я.

 

Ответа по-прежнему нет.

 

Я откидываюсь на спинку кровати и щипаю себя за переносицу. Маленькая девочка, которую я видела, не была призраком. Призрак не стал бы будить меня и напоминать о необходимости позавтракать. Привидение также не могло знать о книгах про Гарри Поттера.

 

Если только она не умерла где-то после конца девяностых.

 

Твою мать.

 

Когда я спросила, есть ли у Конмака дети, Леда выглядела странно. Что, если она знает о призраке маленькой девочки?

 

— Прекрати, — я хватаюсь за виски. — Призраки не прячутся под кроватями, когда слышат приближающиеся шаги. Они могут раствориться в воздухе.

 

Я зациклилась. В голове крутятся всякие безумные выводы, и я даже не могу обвинить себя в том, что схожу с ума. Наркотические пластыри, аукционы с людьми, серийные убийцы, непристойные предложения родить сыновей. За последние сорок восемь часов я повидала больше дикого дерьма, чем за всю свою жизнь.

 

Но все это неважно, потому что я не останусь. Мне нужно оставаться начеку, сфокусированной, собранной. Любопытство лижет мои внутренности, как пламя, но я гашу свое желание узнать, что происходит в этом доме.

 

Я перекидываю ноги через край кровати, не обращая внимания на начинающуюся головную боль, и иду к двери. Как и следовало ожидать, она заперта, но с моей стороны было бы нечестно не попробовать.

 

Пальто, которое мне дали в аукционном доме, исчезло, а единственное полотенце в ванной комнате слишком мало, чтобы обернуть его вокруг груди.

 

Все ящики в комнате пусты, кроме одного, в котором лежит ночная рубашка в стиле Мины Харкер9. Длинная, белая, викторианской эпохи, с высоким вырезом и длинными рукавами, она закрывает все тело женщины до тех пор, пока монстр не разорвет ее и не вонзит клыки в шею.

 

С этим зловещим образом в голове я встряхиваю её и принюхиваюсь к запаху. Сорочка либо совсем новая, либо свежевыстиранная. Ходить в ней все же лучше, чем голышом, поэтому я надеваю ее, объемная ткань скользит по моей обнаженной коже.

 

Я не самый большой любитель чтения, но знаю кучу готических историй, в которых женщина оказывается запертой в доме с загадочным хозяином.

 

Стану ли я, подобно героине романа «Ребекка»10, мучиться и доводить себя до самоубийства? Раскрою ли я мрачные тайны и чуть не погибну, как женщина из «Синей Бороды»11? Или я обрету счастье, как Белль из «Красавицы и чудовища»12?

 

Глава 7

Остаток утра я просидела на подоконнике и разглядывала окрестности. Высокие хвойные деревья окружают особняк Конмака, за ними мелькают бетонные стены.

 

Возвращается Леда с подносом и делает мне замечание, что я не притронулась к яичнице и сардинам, которые она оставила для меня после каши.

 

Когда она опускает взгляд на результаты моего теста на овуляцию, я думаю о том, чтобы броситься на нее и убежать по коридору, но какой в этом смысл? На территории достаточно вооруженных людей, чтобы затолкать меня обратно в комнату, а Конмак лишь заменит меня кем-то более послушным. Если Танатос еще не удовлетворил свою жажду расправы, я попаду в его руки. А если нет, то в руки другого сутенера или на органы.

 

По словам Сайласа, чьи дни сочтены, я