его резко уменьшившаяся активная часть) — изобретать все новые способы, чтобы дотянуться до правды. Оппозицию может ждать судьба диссидентского движения, выдавленного репрессиями на самую периферию общественной жизни.

В среде оппозиции нет единой точки зрения, где и какими средствами надо продолжать борьбу в таких условиях (а многие стараются и не заглядывать в это пугающее будущее). Обычный дискурс вращается вокруг двух вариантов — эмиграция или подполье. Кто-то считает, что противостоять режиму возможно будет, только уехав за пределы страны. Другие, наоборот, полагают, что связь с протестным движением можно поддерживать, только оставаясь в России.

Как это часто бывает, и те и другие по-своему правы: бороться с неототалитарной диктатурой будет необходимо, используя все доступные средства, в том числе подполье и эмиграцию. Поэтому, вместо того чтобы спорить, где место для настоящего оппозиционера, стоит уже сегодня подумать, как соединить усилия тех, кто работает для будущего России «изнутри» и «снаружи». Лучшее место для оппозиционера — то, где он в данный момент может быть наиболее полезен для дела.

Начать нужно с осознания современных реалий. В эпоху глобального электронного контроля возможности для нелегальной работы из подполья окажутся предельно сужены не только по сравнению с царской Россией, но и даже по сравнению с Советским Союзом (хотя, казалось бы, ýже некуда). Для того чтобы в наше время остаться невидимым для спецслужб, оппозиционерам придется приобрести навыки квалифицированных агентов спецслужб, что в реальной жизни сделать очень трудно. Подполье — это по определению путь для очень немногих, исключительных личностей, от природы склонных к такого рода деятельности и по характеру «отмороженных», то есть изначально готовых провести большую часть жизни в тюрьме или вообще лишиться жизни ради идеи. Пропагандировать «широкое подполье» — значит пропагандировать утопию.

Что остается? Прежде всего игра с властью в «кошки-мышки» в легальной сфере. Даже в самой жесткой тоталитарной системе режим вынужден оставлять некоторые лакуны для псевдообщественной легальной активности, которую он, конечно, старается полностью контролировать изнутри, но которая внешне выглядит как деятельность работающих «общественных институтов». В советские времена каноническим примером таких псевдообщественных образований были творческие союзы (писателей, художников, кинематографистов, журналистов и так далее). Позднее, в годы перестройки, некоторые из них сыграли выдающуюся роль в ускорении преобразовательных процессов. В большой «шахматной игре», в которую оппозиции придется начать играть с режимом, окончательно покончившим с горбачевско-ельцинским наследием, каждый такой союз, каждая такая «ячейка», создаваемая и сохраняемая властью в своих целях, должна рассматриваться как клетка, которую необходимо занять. Если ее не занимает оппозиция, она остается за властью.

Режим тоже постоянно оценивает расстановку сил. Он может запретить все, но чем больше он запрещает, тем труднее становится управлять ситуацией. Ему надо найти золотую середину. Поэтому он оставляет какие-то позиции открытыми, если считает, что плюсы перевешивают минусы. Вот там, где он увидит плюсов больше, чем минусов, и придется работать, перебегая с места на место. Потому что какие-то окна все время будут закрываться, но какие-то будут и открываться.

Работа в условиях ограниченной легальности будет накладывать определенные рамки. Очевидно, что надо будет заново учиться эзопову языку и тщательно подбирать слова. Режим будет уничтожать тех, кто пытается претендовать на власть, но у «непретендующих» будут оставаться определенные возможности. Поэтому придется регулировать и свои амбиции.

Одной из важнейших задач оппозиции станет перевербовка тех, кто завербован властью. Это уже сегодня следует иметь в виду тем, кто занимает крайне нетерпимые позиции по отношению к «лоялистам». Сегодня радикальная оппозиция имеет возможность говорить собственным голосом только из-за границы. При этом все, кто не разделяет радикальную точку зрения, кто подстраивается, подлаживается под режим, кто частично принимает режим, и тем более те, кто является частью режима, но не самой худшей, — все эти люди подвергаются сегодня жесткой критике как коллаборационисты. Но эта возможность говорить своим голосом может очень скоро исчезнуть вовсе, и тогда слышны будут только голоса тех, кто остался в серой зоне. Если оппозиция хочет быть услышана, она должна научиться общаться из этой серой зоной.

С точки зрения влияния на общественное мнение никакая подпольная работа не заменит возможности легальной. Об этом говорит весь имеющийся опыт длительной борьбы с тоталитарными режимами. Поэтому союзнические отношения с колеблющимися — одно из важнейших условий успеха, так как именно они открывают путь к легальной работе даже в самых неблагоприятных условиях. В чем могут заключаться союзнические отношения? Во-первых, в привлечении на свою сторону тех, кому режим пока позволяет писать и говорить. Во-вторых, в налаживании работы внутри тех организаций, которые режим создает в качестве симулякров гражданского общества, и в формировании внутри них фракций из сочувствующих. В-третьих, в разворачивании самостоятельной работы в тех пограничных областях, которые режиму трудно уничтожить сразу: правозащита, социальная помощь, благотворительность, образовательная деятельность, экономические инициативы и так далее.

Что же останется подполью? Безусловно, это подготовка публичных акций протеста — не для того, чтобы «захватить власть», а скорее для демонстрации флага, символов, которые должны поддерживать движение в тонусе. Разумеется, это и поддержание в состоянии готовности коммуникации и организационных связей, которые позволят в случае изменения политической ситуации как можно быстрее выйти из подполья и развернуться в нормальную политическую организацию. Наконец, это помощь арестованным и их семьям. При этом надо отдавать себе отчет в том, что финансирование нелегальной работы в современных условиях из каких-либо внешних источников будет практически невозможным, чреватым мгновенным раскрытием и санкциями, поэтому всем местным активистам и сохранившимся организациям придется переходить в основном на самофинансирование, что уже само по себе снизит число таких структур.

Тем не менее, если наметившиеся тенденции в развитии российской государственности сохранятся, оппозиция рано или поздно столкнется с тем, что центр тяжести политической работы придется перенести за границу. К этому надо отнестись спокойно и психологически начать готовиться. По крайней мере, координационный центр оппозиции, как показывает опыт последних лет, в том числе беларуский, может располагаться только вне страны. Любая попытка создать его внутри будет строго пресекаться режимом. Только за границей можно будет развернуть в полном объеме работу независимых оппозиционных медиа, хотя распространение их контента в России будет отдельным квестом (но чтобы распространять что-то хорошее, надо все равно сначала это хорошее создать). Там же придется сосредоточить образовательные проекты для подготовки кадров будущей России. Там же можно будет организовать сбор финансовых средств и воздействие на общественное мнение Запада.

Конечно, эмиграция — это всегда компромисс. Но проблема в том, что компромисс, на который вскоре придется идти тем, кто попытается выжить, не уезжая, будет еще более существенным. Думаю, нам, скорее всего, придется