изменить привычное отношение к политической эмиграции как к вынужденному бегству и перестать делить оппозиционеров на «местных» и «неместных». Эмиграция становится просто вторым фронтом (а если ситуация совсем ухудшится, то и первым) в борьбе с режимом. Нужно будет наладить четкое взаимодействие между теми, кто борется изнутри, и теми, кто борется снаружи. Только во взаимодействии этих двух фронтов оппозиция сможет сохраниться и действовать.

Те, кто будет работать в эмиграции, столкнутся с дополнительными сложностями. Нет сомнений в том, что режим будет представлять всех политических эмигрантов шпионами и диверсантами, живущими на деньги иностранных спецслужб. Но это полбеды: загвоздка в том, что в действительности отношения политэмигрантов с правительствами и спецслужбами тех стран, где они попытаются создать свои центры, будут совсем не радужными. Исторический опыт показывает, что европейские правительства бывают не очень рады тому, что на их территории действуют борцы с российским режимом, ведь для них это лишняя нагрузка и осложнения в отношениях с Кремлем.

По всей видимости, в будущем произойдет определенное разделение труда. С какого-то момента свободная дискуссия о модели новой России окажется возможной только на свободной от диктатуры территории. А вот дистрибуция свободных идей извне будет затруднена — этим придется заниматься тем, кто нашел в себе мужество бороться изнутри. Надо быть готовыми к тому, что довольно значительное время протесту придется находиться в инкубаторе, прежде чем он вырвется на политический простор. Поэтому надо заранее позаботиться о том, чтобы работа этого инкубатора была хорошо отлажена. Чем больше удастся сделать сейчас, тем меньше придется делать потом.

Глава 4. Точка невозврата:

улица или командные высоты

С какого момента революция становится необратимой? Многие полагают, что для этого ей надо «овладеть улицей». Так ли это?

Улица была и остается главной мантрой русской либерально настроенной интеллигенции. Свою миссию она видит, как правило, в том, чтобы вывести массы на улицу. Но получается у нее это обычно не очень хорошо. Чаще всего массы реагируют не столько на призывы интеллигенции, сколько на тайные намеки власти, как это было при Горбачеве, когда раскол в ЦК обеспечил успех самого массового митинга в истории России. Иногда массы выходят на улицу сами по себе, как в начале прошлого столетия, когда интеллигенция бежала вслед за массами, едва поспевая. Но гораздо более серьезная проблема состоит в том, что интеллигентные лидеры революции не очень понимают, что с этими вышедшими на улицу массами делать, а неинтеллигентные — понимают, но предпочитают вслух не говорить. Так что со времен Ленина в России откровенно и по делу на эту тему никто не высказывался. Впрочем, обвинять тут никого нельзя. Сначала на то были веские причины, а потом повода говорить об этом просто не было.

Для чего же политические лидеры зовут народ на улицу? Есть две принципиально разных ситуации, рассмотренных нами выше, — мирный и немирный протест. Ситуацию с мирным протестом можно в этом контексте не рассматривать. Если остается надежда на то, что диктатура отступит под психологическим прессингом (потому что «одряхлела», или потому что имеется раскол элит, или потому что режим боится интервенции), людей выводят на улицу исключительно для демонстрации силы, а не для ее непосредственного применения. В этом случае под прикрытием толп на улице лидеры оппозиции ведут переговоры с представителями режима и обсуждают условия его капитуляции. А вот случай, когда никакой капитуляции не предвидится, когда режим готов отстреливаться, требует отдельного рассмотрения.

В ситуации, когда дело доходит до возможности реализации самого жесткого сценария смены власти, призыв выйти на улицу — это призыв к началу атаки, то есть откровенный призыв к восстанию. Это весьма ответственный поступок. В таком случае лидеры должны быть готовы эту атаку возглавить и вести ее по всем правилам революционной и военной науки. В противном случае они не имеют права звать людей на улицу, потому что тогда этот призыв сильно смахивает на провокацию и бессмысленное бросание людей под дубинки, а то и под пули. Но, чтобы руководить восстанием, вести уличные бои в прямом смысле этого слова, одного желания мало. Как писал автор единственного успешного революционного восстания в России, восстание — это искусство, которому нужно учиться. Разумеется, к восстанию нужно готовиться заранее. Это не тот случай, когда дело решает экспромт.

Цель, ради которой людей выводят на улицу в революционной ситуации, — захват командных высот. То есть улица важна не сама по себе (как в утопиях «диванных вождей»), а исключительно как маршрутизатор движения массы, как способ вывести в нужное время и собрать в нужной точке или точках критическую массу невооруженных или плохо вооруженных людей. Массу, достаточную для того, чтобы парализовать волю к сопротивлению локальных командиров режима, принимающих решения в таких точках, которые, соответственно, должны быть обозначены.

Более ста лет назад один революционер под псевдонимом Посторонний срочно диктовал советы питерским товарищам по организации революционного восстания. Какие-то из них устарели, но некоторые и сто лет спустя остаются актуальными:

«Вооруженное восстание есть особый вид политической борьбы, подчиненный особым законам, в которые надо внимательно вдуматься. Замечательно рельефно выразил эту истину Карл Маркс, писавший, что вооруженное “восстание, как и война, есть искусство”.

Из главных правил этого искусства Маркс выставил:

1. Никогда не играть с восстанием, а, начиная его, знать твердо, что надо идти до конца.

2. Необходимо собрать большой перевес сил в решающем месте, в решающий момент, ибо иначе неприятель, обладающий лучшей подготовкой и организацией, уничтожит повстанцев.

3. Раз восстание начато, надо действовать с величайшей решительностью и непременно, безусловно переходить в наступление. “Оборона есть смерть вооруженного восстания”.

4. Надо стараться захватить врасплох неприятеля, уловить момент, пока его войска разбросаны.

5. Надо добиваться ежедневно хоть маленьких успехов (можно сказать: ежечасно, если дело идет об одном городе), поддерживая, во что бы то ни стало, “моральный перевес”.

Маркс подытожил уроки всех революций относительно вооруженного восстания словами “величайшего в истории мастера революционной тактики Дантона: смелость, смелость и еще раз смелость”.

В применении к России и к октябрю 1917 года это значит…

Комбинировать наши три главные силы — флот, рабочих и войсковые части — так, чтобы непременно были заняты и ценой каких угодно потерь были удержаны: а) телефон; б) телеграф; в) железнодорожные станции; г) мосты в первую голову.

Выделить самые решительные элементы (наших “ударников” и рабочую молодежь, а равно лучших матросов)в небольшие отряды для занятия