– Верно говоришь! Да что же мы, не люди? Очищение! Обряд очищения! – вновь заголосили поселяне.

– Посмеет ли кто возразить? – Эф уже чувствовал скорую победу. Все промолчали. Никто не решился поставить под сомнение авторитет пещерного старца, волшебника и врачевателя. – Пусть Керт идёт к нему и очистится.

– Правильно! Точно! Хвала Эфу, мудрому и справедливому!

– Так тому и быть. Если Керт готов, то соберите его в дорогу да накормите как следует. Чай, путь не близкий.

– Отец! – сказала Ях. – Позволь, я пойду с ним.

– Эх, дочка… – Что-то больно кольнуло в груди старого Эфа. – Не ходила бы ты. Знаю, не усидишь на месте. Запретить не могу. Поступай как знаешь. А вы чего стоите?! – крикнул он собравшимся. – Решение принято, расходитесь по домам! Или заняться нечем?!

Деревенские жители нехотя стали расходиться, живо обсуждая решение собрания. Жизнь вновь возвращалась в привычное русло. Старейшина также удалился по делам, попросив старуху Итуш накормить и собрать Керта в дорогу. Сборы были недолгими. Колдунья положила в холщовую суму пару кремней, гриб-трутовик, немного сухарей, бронзовое шило да каменный нож. Ях сбегала в землянку Керта, взяла его лук и колчан со стрелами. А со своим оружием она почти никогда не расставалась.

Вскоре и завтрак подоспел. Дым, смешанный с запахом похлёбки и жареного мяса, приятно щекотал ноздри. Только сейчас Керт понял, как он проголодался. Старуха удивлялась его аппетиту. Но то был хороший знак. Раненый явно шёл на поправку.

– Теперь я готов, – проговорил юноша, расправившись с едой.

– И чувствуешь в себе силы? Если так, то бери припасы, оружие и посох, – ответила ему Ях.

Сама она собралась идти налегке. Путь не казался ей долгим и опасным. И она мысленно благодарила Итуш за заботу. Для старухи девушка стала как родная дочь, ведь собственные дети колдуньи давно умерли, не оставив потомства.

– До скорой встречи, Итуш. – Ях махнула травнице рукой.

– Да хранят вас духи реки и леса, – с дрожью в голосе ответила врачевательница.

Благодаря ли магии или по пресловутой женской интуиции ей чудилось что-то недоброе, и она не могла скрыть волнения. О своих переживаниях не обмолвилась с Ях ни единым словом. Поймёт ли глупая девчонка, влюблённая по уши? Пусть духи решат её судьбу. И пусть совершится так, как предначертано свыше.

Ях и Керт покинули деревню и по склону пологого песчаного холма спустились к реке. Обычно сюда гнали скот на водопой. Тут женщины стирали бельё, брали воду для питья и приготовления еды, а детвора весело резвилась на мелководье.

– Ну-ка, помоги, – попросила Ях, увидев у самой кромки воды долблёнку.

Керт поднатужился, и тяжёлая лодка медленно сползла в реку, оставив в прибрежном песке глубокий след. Пастух, замочив ноги, неуклюже забрался в судёнышко, а Ях прыгнула рысью, даже не коснулась воды.

– Греби к тому берегу, – скомандовала дочь старейшины.

Керт налёг на весло. Лодку медленно сносило вниз по течению. Пастух стал грести сильнее, и вскоре нос долблёнки ударился о берег. Керт помог Ях выбраться из челна, закинул суму на плечо. Глянул назад. Там, за рекой, на мысу, у самой опушки соснового леса, лежала деревня. Он с жадностью во взоре смотрел на неё, пытаясь запомнить самые незначительные детали, словно видел в последний раз. Вот, левее крайних землянок, лес вплотную подходит к воде. Там болотце, заросшее ольхой. Направо, среди дюн, раскинулись пойменные пастбища и огороды. Яркие зелёные краски радовали глаз, отвлекали от странного чувства, бередившего душу. Он собирался вернуться сюда вновь, но что-то тревожило сердце. Не пещерный ли старец тому виной?

Правый берег был крутым и порос густым дубовым лесом. Сюда часто заглядывали люди поохотиться на кабанов, оленей или медведя. Да и лесорубы не забывали эти места. Путники одолели обрыв.

Лес встретил Ях и Керта тенью, духотой и полчищами комаров. Насекомые с остервенением набросились на людей. Пришлось сломать по ветке и отмахиваться от надоедливых кровососов. Впрочем, жители реки привыкли к подобным неудобствам и мало обращали внимания на докучливую мошкару. Слепни и оводы жалили пастухов куда больнее. А что говорить о диких пчёлах, чьим мёдом любили лакомиться и стар и мал?

Поначалу дорожка шла вдоль воды, виляя среди вековых дубов. Здесь река делала петлю и каждый год слизывала берег, унося с собой не только землю, но и деревья. В нагромождениях из мёртвых стволов и веток нашли убежище бобры и выдры, в глубоких подводных ямах водились сомы и прочая живность. Керт не отрывал глаз от дивных картин природы, вовсе позабыв о провожатой. Вскоре тропинка повернула в гору и стала едва заметной, не шире звериной тропы.

Керт с опаской поглядывал по сторонам. Теперь деревья его пугали. Их кроны заслоняли небо, не давали солнечным лучам пробиться сквозь густую листву. Тут царил вечный полумрак, рождал гнетущее чувство неясной тревоги. Даже птицы умолкли. Только комары продолжали назойливо зудеть. Керта не покидало ощущение, что здесь они не одни. Кто-то будто прятался за деревьями, в зарослях кустарников и папоротников, наблюдал за ними, высматривал, поджидал удобный миг для нападения.

– Тебе не страшно? – Юноша вспомнил о девушке. С тех пор как они сошли на берег, он не перекинулся с ней ни единым словом.

– А чего бояться? – с напускным равнодушием ответила дочь старейшины. – Со мной верный лук. Стрел в достатке. Да и ты ведь не струсишь?

– Жутко здесь. Прости меня, болвана. Понимаю, веду себя вовсе не так, как тебе хотелось бы. Не знаю, демоны тому виной или рана. Не пойму, как жить дальше. Человек без памяти сродни безумцу. Не узнает не только близких, но и самого себя. Я виноват перед твоими… прости, нашими сородичами. Из-за меня начались распри в деревне. Я подвёл твоего отца. Да только ничего не могу с собой поделать. Ты, наверное, любишь меня, а я веду себя как глупый баран, как бесчувственное бревно, не отвечаю взаимностью. Ты красивая, умная и добрая. Ты достойна лучшего мужчины.

– Не кори себя попусту, – с напускным безразличием ответила Ях. – Ты ни в чём не виноват.

– Ты и впрямь так считаешь? – оживился Керт. Он хотел верить словам девушки, но понимал, это всего лишь слова, дань приличиям. Он догадывался, в сердце Ях таится если не обида, то горькое разочарование. – Если так и ты не держишь на меня зла, то расскажи о кнафах. Кто они?

– Разве ты не… – не скрывая удивления, начала дочь Эфа, но осеклась. – Да, конечно, ты ведь ничего не помнишь. Кто такие кнафы? Я и сама толком не знаю. Отец рассказывал, да и люди болтали. Во главе степняков стоят вожди и старейшины. Прямо как у нас. Но есть другие. Вольные люди, разбойники и отверженные. Они не подчиняются никаким законам, сбиваются в ватаги и грабят всех, кого только встретят. Их предводителей и зовут кнафами.

– Вот как? А откуда у них длинные кинжалы? Ни у кого в деревне таких нет, – не унимался Керт.