ой еси, два брателка названые!

Оставайтесь-ко здесь вы по-за́ городу,

Я поеду к королю ко ляховинскому:

Он добром-де дас<т>, дак я добром возьму,

А добром-де не даст, дак мы лихом возьмём!

205. Уш я свисну свисток вам погро́мьце же, —

Вы секите тотаровей поганыех,

Вы со старого секите до малого, —

Не оставлейте тотарину на семена!»

А поехал Дунаюшко к королю ляховинскому.

210. А он доехал до грыдьни королефское —

А оставляёт коня не приказана,

Не приказана коня, не привязана.

А пошол-де Дунаюшко на красно крыльцо

И заходил во грыдьню королефскую.

215. Он ступаёт во грыдьню ногой правою,

Он крест-от кладёт по-писаному,

Он поклон-от ведёт по-учоному:

«Уш ты здрастуй, король ляховинское!»

Говорыт тут король таковы слова:

220. «Уш ты здрастуй, Дунай сын Ивановиць!

Ишше жить ты пришол ко мне по-старому,

А и служыть ты пришол ко мне по-старому?»

Говорит-то Дунаюшко сын Ивановичь:

«А не жить к тебе пришол, не служыть пришол;

225. А приехал за Праксе́ей-королевисьней —

А за нашого князя за Владимера!

Ты добром-де даш, — дак мы добром возьмём;

А добром ты не даш, — дак мы лихом возьмём,

Ишше силой возьмём мы богатырьское,

230. А грозою увезём мы княжоневское».

Говорыт тут король ляховинское:

«Я не дам вам дочери Апраксеи

И за вашего князя за Владимера,

За того же за конюха последнего!»

235. Тут выходит Дунаюшко на красно крыльцо —

А ишше свиснул Дунаюшко покрепьце же.

А услыхали два братилка названые

А заежжали во город во Ляхоф же:

Они секли-рубили тотаровей,

240. И со старого секли до малого.

А стало жалко королю ляховинскому,

А он пошол-де-ка к дочери Апраксеи:

«А уш ты скоро срежайсе, скоре того[12]

Умывайсе водой свежо́ ключа́вое!»

245. Тут заплакала Апраксея-каралевисьна;

Она скоро сряжалась, скоре того

Умывалась водой свежо ключа́вое,

Утиралась полотенцом полотненым.

А садил-де Дунаюшко он к себе на коня.

250. Они тут с королём роспростилисе

А поехали из города из Ляхова.

Они здраво-де едут поля чистыя

А наехали на ископыть лошадинную.

А на ископыти потпись была потписана,

255. А потписано было со югрозою:[13]

«А хто ззади поедёт, — дак жывому не быть!»

А загорело у Дунаюшка ретиво серцо,

А закипела во Дунае кровь горячая,

Росходилисе его могучи плечя.

260. А говорыт он своим брателкам названыем:

«Вы везите-ко Опраксею-королевисьню,

Ишше здайте-ко князю Владимеру!»

Посадили к Добрынюшку Микитицу,

А поехали братья они ф красен Киев-град.

265. А поехал Дунаюшко по ископыти —

Он завидял во поле поленицю.

А увидала полениця Дуная, —

А натегивала она тугой лук,

А-й клала-де стрелочьку каленую:

270. Она стрелила в Дуная сына Ивановичя —

А попала Дунаюшку во правой глас.

Тут стреляёт Дунаюшко Ивановиць —

Он вышып поленицу ис седёлышка.

А подъежжал он к поленицы приудалое,

275. Слезывал-де Дунаюшко со добра коня,

А он признал Настасию-королевисьню.

Он брал ей за белые руки,

Становил он на резвые ноги,

Он и сам говорил таковы слова:

280. «Уш мы были во городи у вас во Ляхови,

Уш были у короля у твое́го батюшка —

Увезли сёстру-королевисьню

А за нашего князя за Владимера!»

А говорыт Настаси́я-королевисьня:

285. «А была бы я дома у батюшка —

А не дала бы сёстры вам королевисьны!»

А говорыт тут Дунаюшко сын Ивановиць:

«Уш ты ой еси, Настасья-королевисьна!

Мы поедём с тобой ф красен Киев-град

290. А и ко нашему князю ко Владимеру!»

А-й на это Настасья согласиласе,

А садились они на добрых коней,

А поехали они ф красен Киев-грат.

Приежжали они ф красен Киев-грат, —

295. А у князя Владимера почесьён пир,

А почесьён пир-де нонь свадебной.

А захо́дил Дунаюшко на почесьён пир.

Он с той же Настасьей-королевисьней.

Да и тут-то Дунаюшко он подвыпил же

300. Он с той же Настасьей-королевисьней.

Говорыт та Настасья таковы слова:

«А я не много жыла — я много видяла:

А стары-то казак тибе сильне́ будёт,

А стрелять-то тебя́ я гора́зне буду́!»

305. Ишше это Дунаюшку не пондравилось:

А говорыл тут Дунаюшко таковы слова:

«Уш ты ой еси, Настасья-королевисьня! —

А и поедём-ко мы с тобой во чисто полё,

А поправдаимсе мы с тобой по меточькам!»

310. Как садилисе с Настасьей на добрых коней,

И поехали они во чисто полё.

И кладёт же Дунаюшко он злаче́н перстень,

Кладёт же Дунаюшко на буйну главу.

А как стрелила Настасья-королевисьня, —

315. А разлетелса злачен перстень он надвоё.

Как кладёт же Настасья перстень к себе на главу.

Тут стреляет Дунаюшко сьш Ивановиць:

А он первой рас стре́лил — перестрелил;

А он фторой рас стрелил — не дострелил;

320. А он третий рас — прямо метит во белы груди.

Тут змолиласе Настасья-королевисьня:

«Уш ты тихие Дунай сын Ивановиць!

Ты прости меня бабу глупую:

Ишше женьски-ти волосы долги же,

325. А и ум-то у женьшшины короткой же,

Ишше есь у мня в утробы младень же

И засеян тобой же!»

Ишше этому Дунаюшко не поваровал:

Он стрелил прямо во белы груди

330. И застрелил Настасию-королевисьню.

Тут и падала Настасья на сыру землю.

Вынимал же Дунаюшко цинжалой нош,

Он порол-де у Настасьи белы груди,

Он вынял из утроба младеня.

335. На лобу-то у младеня потпись потписана:

«Ишше сильней могучей был богатырь».

А ишше это Дунаюшку веть жалко стало;

Оворацивал копьё он вострым коньцём,

А и сам на копьё закололса же.

340. Говорыл-де Дунай таковы слова:

«Протеки от меня тихие Дунай-река,

342. От жоны от