Он не спрашывал не роду и не племени,

Он не спрашывал отечесва-молоде(че)ства;

Он ростегивал латы его кольцюжные,

Он вымал из нагалишша цинжалой нош;

Он хоцёт порот его белы груди,

210. Он и хоцёт смотреть дак ретиво серцо.

И ишше тут-то стары казак возмолиццэ:

«Уш ты Спас, Спас Многомилостиф,

Пресвята ты Мати Божия, Богородица!

Как стоял я за веру хрестианскую,

215. И стоял я за церкви за Божии,

И стоял я за чесныя манастыри!..»

У стары казака силы вдвоё прибыло.

Он смахнул Потсокольника со белых грудей, —

А он сплыл Потсокольнику на белы груди:

220. А он ростегивал латы его кольцюжные,

Он вымал из нагалишша цинжалой нош;

Он и хоцёт пороть его белы груди,

Он и хоцёт смотреть и ретиво серцо.

А ишша сам ста́рой що-то прироздумалсэ:

225. «А не спросил я не роду и не племени,

Не спросил я отечесва-молодечества».

А говорыт-то стары казак таковы слова:

«А уш ты ой еси, удалой доброй молодець!

Ешше коёго города, ты коей земли?

230. И ешше коёго ты о/тца-матери?

И ешше как, молодець, тибя именём зовут?»

А отвечаёт удаленькой доброй молодець:

«А когда я у тебя был на белых грудях, —

А я не спрашивал не роду и не племени,

235. Я не спрашивал отечества-молодечества:

Уш я прямо порол бы я белы груди,

И смотрел бы я да ретиво серцо!»

А спросил же старой да по фторой након.

Отвечаёт удаленькой доброй молодець:

240. «Я от моря-моря, я от синего,

От того же от камешка от латыря,

А я от той же от бабы да от Салыгорки[11];

Уш я ездил удалой да доброй молодець;

Ишша есь я ей сын да Потсокольницёк,

245. По фсему я свету есь наезницок!»

А ставаёт стары казак на резвы ноги,

Становит Потсокольника на резвы ноги

А целуёт в уста его сахарные;

А называт Потсокольника своим сыном,

250. Называт-то своим сыном любимыим.

(Говорыла Потсокольнику матушка родимая:

«Не дошедши до старого, слезывай с коня,

Слезывай-де с коня да ниско кланяйсе!..»)

А и побраталса стары казак со своим сын(ом).

255. А поехал стары казак во чисто полё

Он во тонко́й шатёр да бел полотняной.

А и спит-де стары казак он веть сутоцьки,

А спит-де стары казак он двои сутоцьки.

Ишше ето Потсокольнику за беду стало,

260. За великую досадушку показалосе:

«Я стары казаку так унижалса же!..»

Поехал Потсокольницёк ко белу шатру:

«А старого казака а Ильи Муромца

Ишше прямо его я копьём сколю!»

265. А и приехал Потсокольницёк ко белу шатру,

Он и ткнул-де стары казака дак во белы груди.

У стары казака было на белых грудях

Ишше чюден крест был Госпо́ден,

Не мал, не велик — дак полтора пуда:

270. А скользёнуло копьё Потсокольника.

Ото сну тут старой казак пробужаицьсэ, —

А он схватил Потсокольника во белы руки:

Вышибал он выше лесу стояцего,

Ниже облака он ходячего.

275. Иш(ш)а падал Потсокольницёк на сыру землю,

И розбилсэ Потсокольницёк во / (так) крошецьки.

Ишше тут Потсокольницьку славы поют,

278. А славы-де поют да старину́ скажу́т.

309. Дунай

(См. напев № 4)

А во стольнём во городи во Киеви

А-й ю ласкова князя у Владимера

Заводилось пированьицо-бал-почесьён стол

А про тех же про князей, про бояроф,

5. А про рускиих могучиех богатырей,

А про поленицей приюдалыех,

И про тех же казаков со тиха Дону,

А про тех же калик перехожиех,

Перехожиех калик переброжиех,

10. И про те(х) же кресьянушок прожытосьних.

Ишша солнышко катицьсе ко западу,

А ко западу катитьсе — ко закату;

А и день-то идёт, браццы, ко вечеру,

А почесьён-от пир идёт навесели.

15. А и фсе на пиру приросхвастались:

А иной-де хвастат красным золотом,

А наез<д>ник-от хвастат добрым конём,

А и сильней-от хвастат своей силою,

А и глупой-от хвастат молодой женой,

20. А неразумной-от хвастат родной сестрой,

А кабы умной-от хвастат старой матерью.

А Владимер-княсь по грыдини похажывал,

Он и белыма руками помахивал,

Он собольей шубоцькой натряхивал,

25. Он и русыма кудрями принатряхивал,

Он злаче́ныма персня́ми пошша́лкивал,

А он сам говорил таковы слова:

“Уш вы ой еси, князи вы бояра,

Уш вы руськие могучие богатыри,

30. Ишше фсе же поленици приюдалыи,

Ишше фсе вы казаки со тиха Дону,

Ишше фсе-де калики перехожые,

Перехожые калики переброжые,

Ишше фсе же хресьянушка прожытосьни!

35. Кабы фсе у нас во городи поженёны,

А и красны-ти девушки взамуш повыданы —

А един-то Владимер я холост живу,

Я холост-де жыву, нежонат слыву.

А не знает ле из вас хто мне супружницы,

40. А не знает ле из вас хто мне полюбовницы:

А статным-де статна была, умом сверсна,

А умом-де сверсна была, полна возроста,

А лицём-де бела — быф как белой снек,

А у ей ясны-ти очи — как у сокола,

45. А у ей черны-ти брови — как два соболя,

А ресницьки у ей — у сиза бобра,

А походоцька была штобы по<а>ви́нная*,

Тиха-смирная рець была лебеди́нная —

А ишше можно бы назвать кого кнегиною,

50. Ишше можно кому бы покорятисе,

Ишше было бы кому поклонятисе?..»

Ой большой-от хороницьсе за средьнего,

А средьней-эт хороницьсе за меньшего,

А от меншого, браццы, там ответу нет.

55. А говорыл княсь Владимер по фторой након.

И-за того из-за стола было за окольнёго,

И-за той за скамеецьки белодубовой

Выставал-де удаленькой доброй молодець,

А кабы на имя Добрынюшка Микитиць млад.

60. Как ставаёт