— И некоторых бывших соседей по Васильевскому также агитирует этим заняться. У меня в Коломенском уже с полдюжины этих птиц живет, — дождавшись, когда собеседник насладится ухой, Бондарев прищурился: — Зачем я тебе на этот раз потребовался?

— О том, что я планирую большую поездку по стране, ты, наверное, слышал.

— По телевизору анонсировали. Предлагаешь тебя сопровождать?

— Ты ведь Россию знаешь получше меня, — польстил президент. — Как рыбак, почти всю изъездил. Ладно, Клим, это шутка… А если серьезно — у меня тут какие-то странные вещи начинаются.

Рассказ главы государства о загадочной гибели полковника Сигова на провинциальной сортировочной станции был краток, но предельно информативен.

— А вот официальное заключение, — достав из ящика палисандрового стола объемистую папку, президент протянул ее собеседнику.

— Хм. «Фатальное стечение обстоятельств». «Несчастный случай»… — Бондарев зашелестел страницами. — Так-так-так… А кто руководил расследованием? Генерал Подобедов. Ясно.

— Я знаю, что ты его не любишь.

— Меня тоже многие не любят. Половина твоей администрации, например. Ревнуют, наверное, — равнодушно сообщил Клим. — А Подобедов, как я понял, вместе с руководством ФСО подбирал тебе штат новых охранников взамен погибших. Кстати, я хотел бы посмотреть их личные дела.

— Я распоряжусь, чтобы тебя сегодня же ознакомили, — кивнул президент. — Хотя люди там проверенные-перепроверенные. Да и профи… Скажи честно: что ты обо всем этом думаешь? Неужели действительно «стечение обстоятельств»?

Бондарев аккуратно захлопнул папку.

— Пока ничего не думаю. Но, учитывая, что твое предполагаемое отсутствие в Москве растянется почти на три недели, могу напомнить: государственные перевороты в Советском еще Союзе совершались именно в момент отсутствия в столице главы государства. Хрущев и Горбачев, как ты помнишь, во время своего смещения отдыхали на море. А перед этим у обоих поменяли охрану. Может быть дворцовый переворот, может быть уличный… да какой угодно! Недовольные всегда найдутся. Люди, потерявшие власть и деньги. Люди, не имевшие власти и денег, но страстно желающие их получить. Люди, боящиеся потерять и то, и другое. — Бондарев говорил, будто гвозди в доску вбивал. — Любому перевороту предшествует заговор, ты это и сам знаешь. А ведь заговор — это не свеча на столе, шифровка, зашитая в подкладку пальто и театральная клятва на шпаге… Заговор — это взаимное доверие людей, которые стремятся к одной и той же цели.

— И ты видишь какие-нибудь симптомы заговора?

— Нет. Но я всегда помню о старой истине: предают только свои, близкие. Кто организовал заговор против Цезаря? Его любимец Брут. Кто заказал убийство русского царя Павла? Родной сын Александр… Ладно. Значит, отправляемся завтра?

— В восемь утра. За тобой пришлют машину в Коломенское. Или тут переночуешь…

— Лучше дома. Мне еще кое-какие вещи надо собрать и кое-куда съездить. Кстати, а в каком качестве я буду тебя сопровождать?

— А в каком бы ты сам хотел?

— Лучше всего — коменданта президентского спецпоезда, — прикинул Клим. — Во-первых, это дает мне вполне официальный статус, во-вторых — как пассажир, ты формально обязан будешь меня слушаться. Не говоря уже о многих других…

— А в-третьих, ты хочешь, чтобы я об этом срочно и во всеуслышание объявил тем, кого ты так не любишь? Например — Подобедову? — догадался президент.

— Вот именно. Только вот во всеуслышание не стоит. Так, между прочим. Мол, коменданта поезда, которого тебе ФСО так тщательно подобрало, ты отстраняешь от функциональных обязанностей без объяснения причин. И назначаешь на его место меня. При этом я получаю полномочия достаточные, чтобы в поезде меня слушались. Возражения о том, что мне, якобы, необходимо время, чтобы ознакомиться с текущими делами и вообще войти в курс, не принимаются. У меня ведь и заместители будут из этих, новых… Я прав?

— Конечно.

— Посмотрим, как он… и не только он на это отреагирует.

— У него мало времени, чтобы реагировать, — президенту явно не нравилась подозрительность собеседника.

— На это я и рассчитываю.

* * *

Резкий взмах теннисной ракетки — и резиновый мячик, описав правильный полукруг, опустился в так называемой «мертвой зоне», недосягаемой для соперника.

— Коварный ты, однако… — генерал Подобедов недовольно утер лоб и, шагнув к сетке, протянул руку Кечинову. — Партия. Вынужден признать свой проигрыш.

— Ничего, ты еще свое выиграешь.

— Поле непривычное, — эфэсбешник во вздохом отложил ракетку. — Мне больше нравятся гудроновые поля — отскок мяча другой.

— Настоящий чекист должен уметь играть на любом поле, — незлобно подначил Кечинов.

— Это ты тут день-деньской торчишь… Еще со времен Бориса Николаевича. Небось, скоро Андре Агасси на обе лопатки положишь.

— Я бы предпочел разложить на корте Анну… Ладно, давай о наших делах…

Очередная встреча заговорщиков состоялась в закрытом спортивном клубе. И не только любовь к теннису стала тому причиной. Как узнал Подобедов, территория теннисных кортов не контролировалась микрофонами и видеокамерами, что, в свою очередь, настраивало на откровенный разговор.

А поговорить было о чем.

Полтора часа назад влиятельному лубянскому деятелю сообщили, что комендант президентского поезда без объяснения отстранен от своих обязанностей, а на его место назначен некий офицер запаса ФСБ Клим Владимирович Бондарев. Кандидатура была предложена самим президентом. Как то ни странно, но Подобедов при всех его фантастических информационных возможностях располагал об этом человеке лишь минимумом информации. Ему было известно, что он — друг детства нынешнего главы государства, пользующийся неограниченным его доверием. Он знал, что президент не раз обращался к Бондареву в самые критические моменты и что этот загадочный Клим всегда оправдывал возлагаемые на него надежды. Однако личное дело этого офицера каким-то загадочным образом исчезло из 16-го Главупра Лубянки, да и коллег, служивших с ним, почему-то не нашлось…

Судя по всему, главе государства гибель полковника Сигова показалась весьма подозрительной. Видимо, потому он и решил пригласить в поездку одного из самых проверенных людей.

Обо всем этом Подобедов и сообщил Кечинову во время теннисного поединка. И теперь, когда партия была сыграна, ожидал окончательного решения.

— Думаешь, он что-то заподозрил?

— Не тот он человек, чтобы вот так вот, без особых причин, менять людей из своей охраны.

— Так ведь комендант поезда — это твоя креатура! — напомнил Кечинов.

— Вот и я о том же…

— А кто этот Бондарев? Что он из себя представляет? Почему такое безграничное доверие?

— Ничего не знаю. Его личное дело уничтожено. В архивах — совершенно никаких следов, сам проверял. Даже я — и то не могу понять, кто и за что ему пенсию платит. Кстати, президент затребовал у начальника ФСО личные дела вновь принятых… Ну, на место Сигова и его людей. Как я понял — для этого самого Клима. Леша, надо думать, надо шевелиться, — с напором произнес Подобедов, скосив взгляд на теннисную сетку — теперь она напоминала ему рыбацкий невод, в котором по неосторожности можно и запутаться.