— Больше никаких вафель. Никакого мотеля. — Он ухмыльнулся. — И все-таки, в четыре года я уже был выше тебя.

Антигона взяла его за плечи, с силой развернула к двери и подтолкнула вперед.

— Иди. Увидишь фильм, только когда приведешь себя в порядок.

Дверь захлопнулась, и она осталась наедине с жужжащим кинопроектором.

Оказавшись на улице, Сайрус посмотрел в ночное небо. Ветер унес облака, и ранние летние звезды робко толпились в вышине прямо над сияющей лучницей.

Желтый грузовик мирно стоял там, где он его припарковал, — напротив дверей 111-го и 110-го номеров. В обеих комнатах горел свет, и на окнах были спущены шторы. Комната Дэна находилась в отдалении, ближе к стойке портье, и выходила на внутренний дворик. В комнате миссис Элдридж через дорогу теперь было тихо и темно. Она выехала пару часов назад, осыпав Дэна шквалом зловещих предупреждений перед тем, как утянуть свой единственный чемодан в сторону дороги.

Сайрус поглубже вдохнул прохладный ночной воздух и шагнул к своей комнате. На секунду он замешкался, послушал неоновое гудение лучницы и затем постучал.

Сам не зная почему, он прикрыл пальцем глазок в двери. Мимо его уха прожужжал комар и пристроился прямо на его голую вытянутую руку. Сайрус прихлопнул его и стал ждать. Секунды тянулись необычно медленно, и он постучал снова.

Наконец раздались приглушенные шаги. Отодвинулся засов, загромыхала дверная цепочка, и дверь открылась.

Уильям Скелтон собственной персоной стоял и курил, небрежно опершись на дверной косяк.

Сайрус ошарашенно отступил назад. На госте были джинсы и обтягивающая заляпанная майка. Его лицо казалось бледным и болезненным, но крепкие руки скорее подошли бы тридцатилетнему лесорубу из глубинки. Лесорубу, помешанному на жутких татуировках. Все тело гостя, каждый квадратный сантиметр от самой шеи, было безжалостно забито темными чернилами. Испещренные закорючками ключицы торчали над синими линиями ребер, по плечам и рукам спускались до ужаса реалистичные изображения костей, и даже на тыльных сторонах ладоней и подъемах стоп были подробно прорисованы каждый изгиб, сустав и каждая черточка. Извилистые каллиграфические надписи заполняли все оставшееся свободное пространство на коже.

Сайрус не мог поднять взгляд на старика, пока не разглядел каждую чернильную черточку. Еще никогда ему не приходилось видеть ничего подобного. По его спине пробежал жутковатый холодок, и он собрался было испугаться, но взял себя в руки. В конце концов, это всего лишь чернила, и ничего больше. Посмотрев на покрытое испариной лицо Скелтона, Сайрус порылся в кармане и вынул ключи.

— Я принес вам ключи. Вы же знаете, в комнатах нельзя курить.

Скелтон развернулся к нему спиной и пошел к постели.

— Эй!

Позвякивая ключами, Сайрус встал на пороге. По его комнате словно Мамай прошел. Все было перевернуто с ног на голову. Сорванные со стен полки вместе со всем содержимым унылой кучей были свалены прямо на голом полу. Обои ободрали начисто, и голые бетонные стены зияли рядами вмятин и просверленных отверстий. Около постели, аккуратно подобрав коротенькие ножки, сидел пузатый человечек, одетый в стального цвета костюм. На кончике его птичьего носа красовались старомодные очки-половинки, а вокруг были рассыпаны какие-то уже пожелтевшие от времени бумаги.

— Что происходит?

Сайрус огляделся вокруг, разглядывая то, что еще вчера было его домом. Всей его жизнью.

— Во что вы превратили мою комнату?

Страх пропал. Сайрус почувствовал пульсацию в кончиках пальцев и стоял, лихорадочно силясь выдумать хоть какое-то рациональное объяснение тому, что видел.

— Знаете что? — И тут он с силой пнул осколок бетонной стены, целясь прямо в ноги Скелтона. — Я оставлю себе ваши ключи, старикашка. Можете распрощаться с ними, со всеми.

Толстяк поцокал языком и внимательно посмотрел на него, склонив голову набок.

— Это и есть тот малец? — обратился он к Скелтону. — Это лучшее, на что ты способен?

Скелтон молча кивнул и, вытянув еще одну сигарету, закусил ее так, что фильтр совершенно расплющился. Сайрус злобно уставился на человечка.

— А вы кто еще такой? Это вы расковыряли мою стену?

Толстяк по очереди оглядел поверх очков его шорты, замусоленную футболку и, наконец, лицо.

— Я пришел за чистой одеждой, — сказал Сайрус. — Длинный выдался денек. И зачем вы разнесли мою комнату?

— Билли, ты в этом уверен? — спросил толстяк.

— В чем? — встрял Сайрус. Тут он заметил, что хотя в комнате было холодно от работающего кондиционера, Скелтон то и дело утирал пот со лба своей разрисованной рукой.

— Малыш, — тихо сказал он. — Что ты думаешь о смерти?

— Что? — Сайрус попятился.

— О смерти, — спокойно повторил Скелтон. — Умирании. Что ты думаешь об этом?

— А что я могу думать? — ответил Сайрус. — Смерть — отстой. Мне совсем не нравится. А что вы о ней думаете?

Старик задумчиво смотрел на тлеющий кончик сигареты.

— Люди говорят, что от смерти не убежишь. — Он покачал головой. — Они лгут. Все, что тебе остается делать, — бежать. Беги, будто тебе жжет пятки адский пламень, ведь так оно на самом деле и есть. И если ты еще можешь бежать, значит, ты живой.

Сайрус открыл было рот, но сказать ему было нечего. Человечек тем временем ковырялся в своих старых пожелтевших бумажках.

Скелтон разглядывал свои татуированные запястья. Они заметно дрожали, но его голос оставался спокойным.

— Знаешь, что происходит, если ты бежишь слишком долго? — Он сжал кулак и посмотрел Сайрусу в глаза. — Смерть становится для тебя… другом, попутчиком, желанным пунктом назначения. Домом. Теплой постелью. Местом, где ждут старые друзья. И ты вдруг перестаешь бояться. И прекращаешь свой бег. — Он уронил окурок прямо Сайрусу на ковер и затушил его босой ногой. — Сегодня я остановлюсь и больше не буду бежать. Побежит кто-то другой.

Сайрус моргнул. Пот уже капал у старика с носа, и все его лицо пошло пятнами.

— Вы все равно боитесь, это видно, — сказал Сайрус. — У вас трясутся руки. Что вообще происходит?

Скелтон оглянулся на толстячка.

— Легкий приступ храбрости, — ответил тот на его взгляд. — Но это временно. Его шансы все равно ничтожно малы.

— Что ему нужно подписать? — спросил Скелтон.

— Ему? Ничего. — Человечек помахал небольшой стопкой листков. — Ты уже подписал доверенность, а я нашел документы, доказывающие ваше родство, чтобы она была в силе. Однако оставить их у меня было бы гораздо более правильным решением, чем замуровывать в стену. Я могу обеспечить нотариуса и доказательство того, что доверенность подписана в здравом уме и твердой памяти, с согласия обеих сторон. И, как Хранитель, могу выступить в качестве свидетеля клятвы.