— Надо бы обыскать его фургон.

— Эта идея еще хуже предыдущей. — Антигона сердито покосилась на брата, оторвавшись от своей работы. — Немедленно отдай ему ключи и раздобудь где-нибудь чистые шмотки. Я не позволю тебе торчать здесь ни минуты до тех пор, пока ты не помоешься и не переоденешься в нормальную одежду.

— Ну и ладно, — сказал Сайрус.

Ключи казались удивительно легкими, так что ему постоянно хотелось поигрывать ими. В связке их было всего два — длинный золотой с квадратной головкой, которым заводился грузовик, и серебряный, поменьше, с позеленевшей от времени, тусклой головкой и сверкающим отполированным стержнем. Но еще интереснее ключей были три больших, массивных брелока. Сайрус повертел их в руках. Первый представлял собой крупную, лунно-белого цвета жемчужину или что-то подобное, зажатую в когтистую серебряную лапу. Рядом болтался кусочек красного дерева, до блеска отполированный временем. Третий, на первый взгляд похожий на серебряный клык какого-то чудовища, был самым большим и тяжелым из всех. При более близком рассмотрении он оказался еще занятнее. Это был серебряный футляр на маленькой петельке, в котором был спрятан настоящий клык.

Сайрус раскрыл его и медленно провел большим пальцем по тому, что он считал окаменелым акульим зубом, — черному, гладкому и холодному. Может быть, это и был острый камень.

Палец стало покалывать. Дело было не в ключах, а в этом загадочном клыке, это он холодил его кожу даже через футляр.

Сайрус спрятал клык, рухнул на кровать и подбросил связку ключей. Она со звоном стукнулась о потолок, спустив на мальчика облачко из белой штукатурки и пыли, и упала на кровать рядом с ним. Уильям Скелтон. Что могло понадобиться этому странному старику на желтом грузовике в его комнате? Что он там вообще сейчас делает? Комната 111 целиком и полностью принадлежала Сайрусу, так повелось с тех самых пор, как трое молодых Смитов лишились родителей.

Когда Дэн впервые отогнал Красного Барона на парковку у мотеля «Лучница», Антигона плакала. У этого места не было ничего общего с их домом в Калифорнии. Ни скал, ни моря. Ни папы. А мама была в госпитале.

Десятилетний Сайрус выглянул в окно и увидел три единицы на двери — вот и все, что осталось от его семьи. Почему-то эта цифра показалась ему безопасной. Ее не так-то легко разделить. И еще, в этом номере сохранились ценности, собранные за последние два года их жизни без родителей. По крайней мере, те, что не утонули в ручье и не закопаны в поле. Антигона настояла на том, чтобы поселиться в соседнем номере. И когда Сайрус был изредка честен сам с собой, он искренне благодарил ее за это.

Он исподтишка взглянул на нее. Два года назад у нее были длинные волосы, и она заплетала их в блестящие косы. Теперь от всего этого великолепия остались короткие обрезки, никак не желавшие мирно лежать за ушами хозяйки и без конца спадавшие ей на лицо. Одним словом, Антигона никогда не искала легких путей. Зато это предпочитал делать Сайрус.

Он зевнул во весь рот.

— Я умираю с голода.

— А того куска жареного сыра было недостаточно?

Антигона тем временем притащила голубой складной треножник и экран для кинопроектора.

— Дэн обещал сделать тебе вафли. Можешь есть их сколько хочешь.

Сайрус застонал.

— Кажется, я уже скоро целиком буду состоять из одних вафель!

Комната 110 была воплощением Антигоны. Как и Сайрус, она завесила все свободное пространство полками, но, в отличие от него, перекрасила стены в бледно-голубой цвет, а кроме того, регулярно протирала полки и пылесосила золотисто-коричневый ковер. Тараканы, муравьи и пауки гибли в 110-м, но 111-й был для них чем-то вроде природного заповедника. А еще Антигона умудрилась раздобыть для себя более мягкие простыни, чем те, что водились в «Лучнице».

Все ее полки содержались в строгом порядке.

Большинство из них были заняты книгами, раньше принадлежавшими маме, папе, бабушке с дедушкой и еще каким-то людям, про которых обычно говорили «пра-пра» или «двоюродный». Три полки буквально прогибались под тяжестью фотоальбомов, заполненных полароидными снимками. На одной были отдельно собраны старые семейные фотоальбомы, на двух — жестянки с кинопленкой и еще на одной — кинокамеры. У Антигоны их было всего две — восьмимиллиметровая, для немого кино, некогда принадлежавшая их деду, и старенькая камера «Полароид» с гофрированными мехами, на которую снимала мама.

Единственный участок стены, не занятый полками, располагался у Антигоны в изголовье. Там в три ряда висели девять фотографий в рамках. Верхние шесть менялись каждую неделю, но три нижние — никогда. На крайней левой молодой парень с волосами еще светлее, чем у Дэна, свисал с дерева вниз головой. На крайней правой смеющаяся девушка с вьющимися иссиня-черными волосами тянулась к камере, пытаясь ладонью закрыть объектив. По центру серьезный светленький мальчик держал за руку маленькую темноволосую девочку, а между ними сидел толстенький полуголый малыш и поедал грязь с ладошек.

Пока Антигона разбиралась с подставкой для экрана, Сайрус перевернулся на кровати и стал разглядывать фотографии.

— На моем месте ты бы убила Дэна, подсели он кого-нибудь сюда, в эту комнату. Ты сама это прекрасно знаешь.

— Да, — сказала она. — Убила бы. Но я бы не стала воровать ничьи ключи. И ты не можешь винить Дэна. Я уверена, что ему хорошо заплатили, а деньги нам сейчас очень нужны. Ты же знаешь, что ему гораздо тяжелее, чем нам.

Сайрус сел в постели.

— Минутку. Ты бы его убила, но не стала бы ни в чем винить?

— Вот именно. — Антигона отошла назад к проектору и включила его. Бобины закружились, и на экране показался неровный светлый прямоугольник.

— И ему приходится тяжелее, чем нам?

— И снова соглашусь, — сказала она. — Сайрус, да я просто горжусь тобой. Ты наконец-то научился слушать. — Она уставилась куда-то вверх. — И тебе, и мне не приходится иметь дела с нами. Потому что ты и я и есть эти мы. А ему приходится возиться с нами, в частности с тобой. А теперь настало время для сделки, Сай. Ты идешь и возвращаешь старику ключи, или сегодняшней пленки ты не увидишь. — Она с напускным равнодушием пожала плечами. — В этот раз я снимала маму, и я не буду против оставить все только для себя.

— Это дешевый ход! Ты не должна была бросать меня здесь. — Сайрус вскочил с места. — Понимаешь, я даже не ощущаю, что на самом деле прожил сегодняшний день.

— А я даже не ощущаю, что на самом деле прожила последние пару лет. — Антигона тяжело вздохнула и снова посмотрела куда-то вверх, слегка улыбаясь. — Вдруг завтра утром мы проснемся и обнаружим, что тебе снова четыре, мне — пять, я все еще выше тебя ростом, и вся эта муть вокруг была просто ночным кошмаром. С мамой все в порядке, папа жив, мы никуда не переехали, и Дэн еще не разучился улыбаться…

Сайрус задышал медленнее. Даже здесь, в центре континента, он иногда будто слышал мерный шепот океана.