1972, 38). Эти «врожденные идеи» не следует смешивать со способностями, как пытаются делать некоторые интерпретаторы Н. Хомского (ср.: Звегинцев, 1973, 47). Имеются в виду вовсе не физиологические свойства организма ребенка, которые создают предпосылки для усвоения языка (например, соответствующий аппарат органов речи, особенности нервной системы, строения мозга и т.п.), не особенности психической организации, образующие основу для развития тех или иных способностей. Н. Хомский указывает достаточно четко, что открытые им в сознании ребенка «врожденные идеи» представляют собой «принципы теории языка», даже более конкретно – «принципы универсальной грамматики», рассматриваемые как нечто «биологически данное», «входящее в биологическое строение (make-up) говорящего в качестве его части» (Chomsky, 1979, 111).

В то время, когда Н. Хомский создавал эту теорию, психологи и лингвисты представляли себе процесс усвоения знания ребенком как непрерывную цепь «процедур открытия» (discovery procedures). Такое понимание встретило с его стороны резкое возражение, поскольку оно

«по своей сущности соответствовало эмпиристским взглядам на то, что усвоение знания требует осуществления операций классификации и индукции»

(Chomsky, 1979, 115).

В отличие от этого, Н. Хомский рассматривал усвоение языка как процесс, в котором главную роль играют «процедуры оценки» (evaluation procedures), иначе говоря, сопоставление данных с врожденными принципами универсальной грамматики, свойственными сознанию ребенка.

«Усвоение языка, – пишет Н. Хомский, – является, таким образом, процессом отбора (selection) самой лучшей грамматики, соответствующей наличествующим данным»

(Chomsky, 1979, 117).

Модель усвоения знания языка изображается Н. Хомским в следующем виде:

ВХОД: Некачественные, несовершенные, количественно скуд­ные образцы языка ↓ УСТРОЙСТВО УСВОЕНИЯ ЯЗЫКА: Врожденные принципы универсальной грамматики и оценочные процедуры ↓ ВЫХОД: Порождающая грамматика данного конкретного языка

Сущность «оценочных процедур» не следует понимать как индуктивную обработку данных опыта, так как Н. Хомский в принципе не признает индукции как приема познания. Устройство усвоения языка (language acquisition device) тоже не является каким-либо внешним по отношению к ребенку механизмом, это органическое свойство его разума, сознания. Действие устройства представляет собой реализацию внутренних качеств сознания.

«Лингвистическая теория (или „универсальная грамматика“), – заявляет Н. Хомский, – это то, что можно считать биологически данным; это генетически детерминированное свойство биологического вида; ребенок эту теорию не изучает, а скорее использует в процессе развития знаний языка»

(Chomsky, 1979, 140).

Роль врожденной универсальной грамматики в изложении Н. Хомского, Дж. Катца и других генеративистов двоякая: с одной стороны, она дает основу для оценки входных языковых данных и, следовательно, для построения грамматики конкретного языка, а с другой – она налагает ограничения на различные возможные гипотезы о строении грамматики, которые ребенок создает, исходя из «врожденных идей». Сами входные данные, как явствует из высказываний Н. Хомского, еще не составляют грамматики. Они лишь дают возможность воспринимающему их ребенку создать определенный ряд гипотез относительно того, какой должна быть грамматика на выходе. Эти гипотезы и проходят «оценочные процедуры».

«…Усваиваемое знание, – объясняет Н. Хомский, – должно ограничиваться каким-то биологическим свойством. В каждом случае, когда мы встречаемся с аналогичной ситуацией, где знание составляется на основе ограниченных и несовершенных данных одинаковым для всех индивидов гомогенным способом, мы заключаем, что решающую роль в определении когнитивных систем, конструируемых мышлением, играет ряд первичных (initial) ограничений»,

которые, как уже упоминалось, обусловлены «биологическим даром (biological endowment) человека» (Chomsky, 1979, 63). Рождаясь на свет с «совершенным знанием универсальной грамматики», ребенок использует ее как неизменную рамку, накладываемую на его языковые гипотезы (см.: Chomsky, 1969, 88).

Как следствие ограничивающего воздействия врожденных принципов универсальной грамматики, те созданные ребенком гипотезы, которые не соответствуют данным на входе или выходят за пределы допустимости, устанавливаемые врожденными принципами, отпадают, остальные отбираются, становясь элементами грамматики конкретного языка. Таким образом, задача ребенка, усваивающего язык, состоит в том, чтобы

«вести поиск среди возможных грамматик и отобрать одну, которая не отвергается явно доступными ему данными»

(Хомский, 1972, 106).

Отбор не касается реального языкового материала (единиц, форм, грамматических отношений и т.п.), он всецело осуществляется в сфере грамматических предположений, гипотез и схем. Поэтому грамматика конкретного языка, собственно говоря, не изучается и даже не усваивается в собственном смысле этого слова, а «внутренне репрезентируется», или «интернализуется» (от английского internal «внутренне присущий», «находящийся внутри чего-либо»). Кстати, и термин acquisition, используемый в работах генеративистов для обозначения этого процесса, означает «усвоение» не в смысле «изучения» (learning), а в смысле «приобретения, достижения».

По своему содержанию универсальная грамматика, в трактовке Н. Хомского, должна быть достаточно гибкой: с одной стороны, настолько широкой и содержательной, чтобы не создавать препятствий конструированию («интернализации») грамматик разных конкретных языков – английского, французского, японского и любого другого; с другой стороны, настолько «узкой», чтобы не допустить в процессах этой «интернализации» выхода за допустимые врожденными идеями пределы.

Следует здесь подчеркнуть, что рассматриваемая таким образом Н. Хомским «универсальная грамматика» представляет собой совершенно иное понятие, чем то, которое вкладывается в этот термин современной лингвистикой. В то время как им обычно обозначают «инвентарь инвариантных грамматических явлений, находимых во всех языках и открываемых путем типологического сравнения» (Ахманова, 1966, 114), генеративисты употребляют его со значением «врожденная общая грамматика», или «врожденная общая теория языка», понимая под этим не описание каких-либо свойств реально существующих систем, а некие неопределенные биологические свойства человеческого сознания.

«Лингвистическую теорию можно понимать, – пишет Н. Хомский, – как теорию биологического дара (endowment), лежащую в основе усвоения и использования языка; иначе говоря, как теорию универсальной грамматики (УГ), согласно которой назначением УГ является выражение биологически необходимых свойств. В таком понимании УГ представляет собой теорию биологического дара человека»

(Chomsky, 1977, 2).

Соответственно этому иначе понимается и термин «лингвистические универсалии», которым в языковедческих работах принято обозначать «языковые явления (свойства, характеристики), обнаруживаемые во всех языках, свойственные всем языкам» (Ахманова, 1966, 485). Генеративисты понимают под универсалиями определенные формы организации «врожденных идей».

«Рационалистическая трансформационная теория считает, – пишет Дж. Катц, – что врожденные идеи ребенка о языке являются содержанием универсалий в (трансформационной) теории грамматики. Иными словами, ребенок, хотя и не может предположить, что он знает тот язык, который он собирается изучать, может внутренне (tacitly) знать, что это один из ограниченного ряда языков, отвечающий тем ограничениям, которые налагают эти универсалии»

(Katz, 1972, 140).

Поскольку врожденная универсальная грамматика «внутренне присуща» человеческому сознанию, то не удивительно, что Н.