– Сколько километров от Москвы до этого места?

Лиза пожала плечами:

– До деревни около ста километров и через лес еще километров пять.

– Пешком? – Поль удивленно вытаращил глаза.

– Нет, там спокойно проезжает машина. Я отправляла туда локейшн-менеджера, и он подъехал прямо к заброшенному дому. – Лиза включила телефон и, найдя фотографии местности, протянула аппарат шефу. – Местный егерь предупрежден и поможет нам найти дорогу. Его мобильный у меня, договорились связаться за день до выезда.

Поль внимательно посмотрел на девушку и улыбнулся:

– Вы, наверное, профессионал, Елизавета?

– Наверное, коллега.

Женотье неторопливо изучил фотографии и передал телефон Максу:

– Что скажешь?

– «Дом, милый дом…» Мне кажется, так живет половина России, особенно если выехать за МКАД.

– Ладно тебе! – возразила Лиза. – Дело не в типичности, а в энергетике. Дом заброшенный и достаточно большой, а вокруг лес, болото и куча сплетен. Именно то, что нам нужно!

– Я и говорю, – не отставал Макс. – Обычная российская глубинка: болото, дикие заросли и куча пьяниц…

– Надо же, я француз, но, похоже, люблю эту страну больше, чем ты! – засмеялся Поль.

– Россию я люблю, но то, насколько она загажена, мне совершенно несимпатично.

– Ты не был в пригороде Парижа. Там можно увидеть такое свинство и такую разруху, что Москве и не снились.

– Это понятно, Нью-Йорк еще хуже, но я-то живу не там, а здесь. Меня это больше беспокоит.

– Господа, – вклинилась Лиза, – может, все-таки о работе поговорим?

– Как скажешь, босс. – Женотье еле заметно кивнул.

– План съемок предельно прост: сначала заезжаем в деревню и берем несколько интервью у местных жителей. Затем расставляем камеры по периметру дома и ждем чуда. Очень надеюсь, что снимем что-нибудь интересное, но в любом случае жути нагоним.

– Нагоним, – согласился Макс.

– Там точно нет поблизости ни кладбища, ни заброшенной больницы? – поинтересовался Поль.

– Нет, только этот дом.

– А что за дом вообще?

– Это небольшой особняк, построенный в тысяча девятьсот третьем году. В разное время в нем жили разные семьи, но никаких известных фамилий с ним не связано. В Интернете нет особых подробностей, но, надеюсь, узнаем хоть что-нибудь интересное у соседей. Последние лет десять там никто вроде не живет. Раньше его арендовал один художник. Я пыталась с ним связаться, но он умер пару лет назад. В общем, это неименитый особняк, пугающий деревенских жителей, возможно, лишь своей заброшенностью. Каких-то конкретных фактов пока нет.

– Ладно, посмотрим, что получится на выходе.

– Поль, – она с укором посмотрела на шефа, – вы сомневаетесь во мне?

Он уверенно покачал головой из стороны в сторону.

Максим, наблюдавший все это время за коллегами, не скрывал, что ему становится скучновато. Он оглядывался, смотрел в свой телефон и периодически зевал. Дождавшись, когда обсуждение дома сошло на нет, он отвлекся от SMS-переписки и обратился к боссу:

– Поль, а что это за новая концепция программы, о которой ты хотел поговорить сегодня?

Столь резкая смена темы заставила Лизу замолчать. Поль взглянул на Макса, явно не торопясь с ответом. Кабинет погрузился в тишину, в которой каждый вдруг почувствовал себя неловко. Женотье медленно встал с кресла и подошел к стеллажу со статуэтками. Осмотрев трофеи, он поправил впереди стоящие фигурки и сделал несколько шагов в сторону. Дойдя до противоположной стены, Поль развернулся и посмотрел на стеллаж:

– Так лучше, – резюмировал он.

Максим, терявшийся в догадках, для чего было нужно совещание, окончательно запутался. Его насторожило это неуместное проявление педантичности и отсутствие ответа на элементарный вопрос.

– Макс, – Поль вернулся к креслу, – тема сегодняшнего совещания заключается в следующем: программа сыплется. Доля нескольких последних выпусков показала, что проект порядком приелся, во всяком случае, в том виде, в котором он выходит сейчас. Мы хотим рискнуть и внести кое-какие изменения в концепт программы. Да, для канала это будет стоить дороже, но я готов вложиться, чтобы спасти «Поиски призраков». Просто, если и дальше будут фигурировать такие же цифры, я больше не смогу тащить убыточный проект в прайм-тайм. Мне придется перетаскивать его в ночь. Ты, безусловно, понимаешь, что, передвигая программу по сетке, мы даем понять всем, что рейтинг рухнул. А если уж и дальше так дело пойдет, то правильнее будет вообще прекратить выпуск передачи и оставить хорошие воспоминания о нашем общем детище. Уходить надо не тогда, когда ты уже не нужен, а когда в тебе еще осталась необходимость.

Максим молчал. Поль взглянул на Лизу:

– Ты показывала Максу идею с кладбищем автомобилей?

– Еще нет.

– Пришли на почту, пусть глянет.

– О’кей.

Максим зевнул еще раз, только теперь это выглядело немного нарочито:

– Так что за концепция?

– Ну, во-первых, полностью постановочная история. К сожалению, документальные сюжеты уже пережеваны по сто раз. Во-вторых, все истории будут сняты камерами наблюдения, а не телевизионными камерами. Мы будем не участниками истории, а сторонними наблюдателями и комментаторами. Ну, и в третьих, думаю, что тебе будет нужна соведущая.

Макс устало улыбнулся:

– Один уже не справляюсь?

– Максик, дело не в этом, – вмешалась Лиза. – Просто привлечем больше мужчин к экранам.

Поль кивнул:

– Здесь есть и положительные стороны: работы в два раза меньше, и не нужно выезжать на всякие сомнительные объекты. Приедешь, отпишешь все в студии – и свободен, как ветер.

Максим продолжал улыбаться, глядя на шефа:

– Да, плюсы налицо…

– Ты почитай историю про автомобильное кладбище, может получиться очень неплохой сюжет. Мы планируем задействовать супервайзеров визуальных эффектов и сделать все максимально правдоподобно. Если получится так, как я это вижу, то мы всех порвем! Такого никто не делает! Истории про особняки и призраков – прекрасно, но тут мы дадим людям увидеть, именно увидеть «документальный» ужастик. Это не может не впечатлить!

Лиза пожала плечами:

– Сначала все равно нужно отснять сюжет с домом в лесу. Но если новая концепция тебе нравится, то сразу после съемок приступаем к подготовке. – Она улыбнулась и положила свою ладонь на его кисть. – Это будет новая история. Ночь, зима, камеры наблюдения и кровь – будет страшно.

Макс слушал ее невнимательно: его одолевали смешанные чувства. С одной стороны, он понимал, что программу действительно надо спасать и все это делается для общего блага. С другой стороны, возможность перехода на другой канал еще ярче замаячила на горизонте.