Негромкий джаз тут же окутал Макса с ног до головы и вызвал невольную улыбку. Стараясь на время отвлечься от проблем, Макс подошел к столику, где его ждали трое друзей.

– О, какие люди! – раздались возгласы.

– Привет, Максик!

– Привет!

Обнявшись со всеми и рухнув в удобное кресло, он заказал себе виски со льдом.

– Это все или вы желаете покушать? – уточнил официант.

– Желаю, но сначала хочу выпить. Оставьте меню.

– Хорошо.

Макс облегченно выдохнул и уселся поудобнее.

– Ну, как ты? – спросила красивая брюнетка.

– Устал как собака. Работа и еще раз работа.

– Так это же круто!

– Круто, безусловно, но если без геморроя.

– Опять?! – выкрикнул полный парень.

– Опять.

– Что опять? – включилась белокурая девица. – Геморрой?

Макс покосился на нее.

Жена его друга отличалась полным отсутствием ума, и так считал не только Макс. Но она была красива и стройна, а для друга этого было вполне достаточно.

Макс продолжил:

– Опять мозг выносят. Пытаются перекупить меня уже в третий раз. Долбаная конкуренция между каналами…

– Где больше платят?

– Дело не в этом! Два года назад они обо мне знать не хотели, а сейчас, когда наша программа имеет их по полной, решили перекупить. NeTV, конечно, не загнется, но насчет себя не уверен. У них на канале своих звезд хватает. Я им только для того, чтобы Женотье подгадить.

– Какая у вас доля?

– Давно не интересовался. Год назад была двадцать два – двадцать шесть.

– Ого, серьезно!

Блондинка отвлеклась от еды:

– А что такое доля?

– Часть целого, – ответил Макс. – Если маленький кусочек убрать от чего-то, то он будет меньшей долей, а то, что было целым, без этого кусочка тоже становится долей, только большей. А еще бывает левая и правая доля, например мозга. Левая находится слева, а правая – справа. Если их в детстве поменять местами, то доли перестают работать. Это бездолевое мышление, которое встречается крайне редко и почти уникально в своем роде.

Муж прыснул, взглянув на свою жену, с открытым ртом слушавшую Макса, а потом на друга:

– Ну, хватит, Максик. Хорош издеваться над моей девочкой.

– Я не издеваюсь! Я всего лишь хотел сказать ей, что она уникальна.

– Кисонька, – обратился полный паренек к своей суженой, – доля – это когда из ста процентов зрителей десять смотрят один канал, еще десять другой и так далее. И чем больше эта доля, тем лучше для канала. Например, двадцать процентов из ста смотрят шоу Макса, понимаешь?

– Ну, так, отчасти, – пробубнила девушка.

– Ты будешь еще мохито?

– Ага.

– Мохито, пожалуйста! – выпалил парень официанту. – А Поль в курсе?

Макс развалился в кресле и, потягивая только что принесенный виски, продолжил:

– Мы с ним это не обсуждали. Думаю, что в курсе, но молчит, как французский партизан. Видимо, хочет посмотреть, как я поступлю в этом случае.

– И как ты поступишь?

– Пока не понимаю. Смотря сколько предложат…

– Ого! Ты у нас, получается, ценный персонаж!

– Вот, – Макс обратился к блондинке, уплетающей вишневый штрудель. – Обе рабочие доли – это тоже неплохо!

Она не обратила никакого внимания на его слова.

– Ладно, не парься, – махнул рукой приятель. – Ты мне лучше скажи, что у тебя с Диной в результате?

Макс не спеша допил виски.

– В результате? Мы оба сейчас пребываем в результате собственной глупости.

– Расход-созвон?

– Думаю, окончательно.

– Все-таки любишь.

Макс жестом заказал следующую порцию.

– Бабы удивительны, – произнес он. – Они стремятся к тому, чтобы ты без остатка подарил себя им. Но как только это происходит, ты вдруг становишься не нужен.

– Обычно.

– Никак не могу привыкнуть к «обычному»… А самое неприятное, что они – как обезьянки-путешественницы.

Светловолосая девушка снова подняла глаза:

– Обезьяны-путешественницы?

– Да, с ветки на ветку. Правая рука еще держит одну, а левая уже ухватилась за другую. И Бог с ней, что отпустит. Важно то, что наступает момент, когда она держится за две одновременно.

– А вы, мальчики, – святые моногамщики, значит? – включилась брюнетка, которая все это время лишь слушала их разговор. – Сами за воздух держитесь?

– В момент расставания чаще всего – да. Мужики, в основной своей массе, уходят от кого-то и из-за чего-то. А женщины уходят к кому-то и для чего-то. Так уж мы созданы. Мы чаще всего бежим от прошлого, а вы убегаете к будущему.

– Ну, ты уж всех под одну гребенку…

– Конечно, нет! Я сразу сказал: «в основной своей массе».

Каждый задумался о своем. Первой молчание нарушила темноволосая девушка:

– Мне кажется, в тебе говорит обида за то, что тебя бросили. Красивый, умный и к тому же популярный самец! И тут, надо же, такой редкий экземпляр оставили на полпути!

Макс еле заметно приподнял уголки губ:

– Быть брошенным действительно неприятно. И самооценку это не повышает, в этом ты права… – Он повернул уже пустой бокал, разглядывая рисунок на мутном стекле. – В этом ты права… И насчет обиды ты попала в точку. Я уязвлен, подавлен, разочарован и растерян. Но вот в чем ты ошибаешься: «красивый, умный, популярный» – все это предлоги для того, чтобы держать при себе человека. Это лишь дополнительные функции, чтобы с тобой было лучше, чем с другими.

– Да, но это необходимые дополнительные функции, согласись! – не отставала она.

– Кому как. Это важно для того, чтобы обратить на себя внимание, заинтересовать партнера. Но их недостаточно для того, чтобы быть любимым. Любят ведь не умом и не статусом, а сердцем! Или я настолько глуп, что верю в это?

– Максик, я не это имела в виду, – начала оправдываться девушка. – Ты потрясающий, правда!

Макс кивнул:

– Да, я и правда хорош! – Он сверкнул улыбкой. – Думаю, пора сменить тему, и так в голове все вверх дном.

Компания перешла на простые темы, позволяющие отвлечься. Девушки заливались громким смехом, парни, жестикулируя, рассказывали всевозможные истории. Но вскоре разговор вернулся к Максу и его шоу. Ведь некоторые сюжеты программы без преувеличения были достойны воплощения в большом кино.