– Дура-то дура, а свои три копейки имеет. Должность тёплая, не хлопотная, девушка пробивная, как ты уже убедился…

– И ты тоже убедился, не только я, – вскочил Степаныч, – мне-то что? Я тут прихлебатель, пенсионер на полставки, а ты начальник. Целой группой командуешь. Тебе и отвечать за девкины проколы.

Батанов промолчал, продолжая втыкать в план района новые кнопки.

– И сама уходить не хочет, и другим не даёт работать, взяли бы на её должность парня толкового, – проворчал Степаныч, усаживаясь поудобнее. Послышался хруст костей.

– Эх, если бы не мои кости, я бы вам дал жару! – пригрозил кому-то Степаныч, вкладывая в угрозу всю еще не усмирившуюся страсть к делу.

– Степаныч, здесь я – главный дирижёр! А ты в пристяжных ходишь, – примирительным тоном заговорил Батанов.

– Пристяжной-пристяжной, а ты дубинкой дирижируешь! – разозлился Степаныч. – У тебя вся музыка из-под палки.

– Ты ещё вспомни, как вы за идею горбатились, – скривился Батанов. – Угомонись! Давай лучше подумаем, как мы Новый год отработаем?

– Не мы, а ты. Тебе надо, ты и думай! – отрезал Степаныч. – Я привык встречать Новый год в кругу семьи.

План района зашевелился и чуть не упал со стола, но Константин Петрович удержал его, успев перехватить в полёте.

– Угомонись, Степаныч, я не предлагаю тебе работу под Новый год, знаю, что ты уже отпахал своё. Мы с тобой должны покумекать, как расставить силы 30, 31 декабря и 1 января. Усёк?

– Усёк, – кивнул Степаныч. – Боишься, что влетит тебе за девицу? Я бы тоже боялся… Дура! Я знал, что она такая, но не знал, что до такой степени.

– Какая? – навострил уши Батанов.

– Пробивная. Её в дверь гонят – она в форточку норовит пролезть. Она не из этих, она из тех.

– Прекрати, Степаныч, тех, этих, таких… Угомонись!

Оба насторожились. Кто-то безуспешно боролся с дверью, а та никак не хотела открываться. Борьба принимала всё более напряжённые обороты, наконец дверь распахнулась. Алина с торжествующим возгласом влетела в кабинет.

– В другую сторону открывается! – воскликнула Алина, щерясь счастливой улыбкой.

«Вот дура!» – одновременно подумали мужчины.

– Здравствуйте, Виктор Степанович! Константин Петрович, потерпевший спрашивает, когда мы вернём ему машину? Что ему сказать?

– Что хочешь, – покачал головой Батанов. – Что хочешь, то и говори. Хоть анекдоты рассказывай. Басни. Песни пой. Ты же опер. Или ты не опер?

– Опер! – насупилась Алина. – Опер. А кто же ещё?

– Ну, раз опер, вот и выкручивайся, говори потерпевшему, что считаешь нужным. Так, Степаныч?

– Так-так, – буркнул Виктор Степанович.

– А он кричит, цепляется к словам, ругается, – ябедничала Алина.

– Ещё бы ему не цепляться, когда у него тачку за шесть лимонов угнали. Ему что за такие деньги, хвалить тебя надо?

– Нет, зачем же. Хвалить не нужно, но и ругаться не стоит, – посетовала Алина, – от ругани тачка не реанимируется.

– Что? – округлил глаза Батанов. – Не реанимируется? Иди, Кузина, иди, работай! Не пей мне кровь, пожалуйста, а то я жене пожалуюсь. Ей не понравится, что кто-то ещё жаждет моей крови. Она не отдаст другой ни капли из моего организма. Кстати, что у тебя с лицом?

– Ничего, – обиделась Кузина, – обычное лицо. Щёки горят немного.

– И не только щёки, у тебя сплошной пожар на лице.

Алина окончательно обиделась и отправилась рассказывать байки и анекдоты обладателю римского профиля. Тот бесновался в каморке: бегал взад-вперёд по тесной комнате и что-то бормотал сквозь зубы.

– А-а, это опять вы! – набросился он на Алину, как изголодавшийся пёс. – Где вы ходите?

– У начальства была, а что?

Мужчина задохнулся от негодования. Мотал головой, не в силах произнести что-либо членораздельное. В каморке потемнело, как перед грозой.

– Я только хочу, чтобы исполнилось моё единственное желание, чтобы исполнялось всё, что я хочу! – выпалил мужчина, справившийся с внезапным онемением.

– Вы хоть поняли, что сказали? – вежливо осведомилась Кузина.

Потерпевший замолчал и присмотрелся к Алине:

– А что у вас с лицом?

– Ничего, щёки только горят.

– А-а, – замотал головой мужчина, – скажите, когда вы займётесь моим делом. У меня машину угнали? Я хочу знать, кто это сделал!

– Я тоже.

– А-а, – махнул рукой мужчина с римским носом, – когда вы наконец начнете расследовать моё дело?

– Я и сейчас этим занимаюсь.

– Каким образом?

– Вас слушаю.

– После разговора с вами у меня появился полноценный комплекс неполноценности! – крикнул мужчина, застонал, рывком открыл дверь и исчез в недрах уголовного розыска 133-го отдела полиции.

Алина посмотрела на себя в зеркало. Огромные красные и розовые пятна испещрили добрую половину лица.

«Аллергия! – ужаснулась Алина. – Проклятый чудо-крем. Проклятая продавщица! Она подсунула эту гадость мне назло! Что делать? Делать-то что?»

Алина посидела некоторое время перед зеркалом, затем вспомнила, как мама говорила, что нельзя долго смотреть на своё отражение. Это опасно. От зеркала исходит угроза всяких мистических осложнений. Алина побегала по комнате, мысленно ругая себя и продавщицу. Она напоминала себе потерпевшего с классическим профилем, который только что как оглашенный носился по каморке, пытаясь найти справедливость в самом несправедливом из миров.

«Что ж, придётся ходить с этим лицом! И не только ходить, но и жить. Другого нет и не будет».

Кузина полистала дело, выписала какие-то фамилии и отправилась на поиски потерпевшего с комплексом неполноценности.

* * *

Виктор Степанович угощал кофе незадачливого потерпевшего. Придвинул чашку поближе к краю, сыпанул две ложки растворимого кофе и залил крутым кипятком.

– Кто ж так кофе заваривает? – поморщился мужчина.

– Я так завариваю. Вы лучше скажите, чего вам надо?

– У меня машину угнал-и-и-и-и-и! – заныл горбоносый.

– И что? У всех угоняют. Пока существуют машины, их будут угонять. Или стремиться угнать. Лучше скажите, как вас звать-величать?

– А вам зачем? Вы кто такой?

Вопрос повис в воздухе. Степаныч оглянулся, словно вопрос предназначался не ему. В кабинете никого не было. Батанова снова вызвали в главк на разбор полётов. Виктор Степанович понял, что спросили именно его и приосанился, готовясь озвучить ответ. Он так привык к своему месту в этом здании и на этом этаже, что любой вопрос расценивал как скрытую угрозу.

– Я – полковник милиции!

– Полиции? – уточнил визави.

– Милиции, я сказал! Милиции. Начальник 133-го отдела. Я бессменно руководил отделом целых тридцать лет. Без отгулов и отпусков. День в день.

– Бывший?

– Бывших не бывает, – миролюбиво вздохнул Виктор Степанович. – Оттрубил тридцать лет, а покою нет. Устроился вот на полставки. Ребята меня уважают. А вас-то как звать-величать?

– Виталий Георгиевич я. Поплавский. Я не один. Нас много. Мы будем жаловаться. Они на крыльце ждут.

– Подождут. Разберёмся.

Виктор Степанович забеспокоился. До него дошло наконец, что Батанов не отделается с этими угонами на шармачка. И