положено сложит, рану заштопает, гадостью какой ни будь напоет, и пойдешь на поправку. – Тараторил Илька, пытаясь, заглянуть в глаза. – Все хорошо будет, вон уж и дымы из печных труб Новгора видны. Потерпи еще чуток.

- Что произошло. – Федогран не узнал свой собственный хриплый голос, прозвучавший словно со стороны.

- Да ничего особенного. Повздорили немного оборотни, даже подрались слегка между собой. Одни на сторону Вольха встали, другим Чернобоговское житье понравилось, ни в какую каяться да на сторону правды переходить не захотели. Ну мы слегка своим помогли. Правда после этого оборотней поменьше стало, но зато все правильные остались, остальные к Чернобогу в гости отправились. Ну да после расскажу. Сейчас не время. Силы твои с кровушкой вместе утекли. Бер ремнем руку перетянул, остановил юшку. Так что все теперь нормально будет.

- Что с жителями деревни? – Федогран попытался подняться.

- Лежи. – Ткнул его кулаком в лоб Илька. – Нечего скакать. Слаб еще. Нормально все с ними. Вернулись в деревню, печи растопили, наверно теперь кашу трескают да отогреваются. Их Вольховская стая в полоне на поляне в лесу держала. Вот что за люди, скажи брат, как овцы безропотные в плен сдались, и даже попыток освободится не предприняли? Не понимаю я такого.

- Они не воины, а крестьяне. – Улыбнулся богатырь. – Не надо их судить за это. Не их дело воевать, на то мы есть. Наша вина в том, что ворога не углядели. Допустили несправедливость.

- Скажешь то же. – Насупился шишок. – Откуда мы знать то могли.

- Стая где? – Не стал слушать объяснения Федогран.

- С нами идут. Их Вул в гости пригласил. – Пробурчал обиженно шишок. – Вот горожане-то обрадуются. Давненько столько нежити по улицам не бродило.

- А как вы с Бером вообще в той деревне оказались. – До Федограна наконец дошло, то, что не давало ему покоя, но никак не хотело формироваться в воспаленном мозгу. Не надо его за это судить. Раненый человек, только что пришедший в сознание, воспринимает окружающий мир немного по-другому, чем здоровый и полный сил.

- Вспомнил. – Буркнул недовольно Илька. – В последнюю очередь о братьях подумал.

- Не обижайся. – Федогран примирительно улыбнулся. – Голова еще не соображает ничего.

- Ладно уж. Забудем. Ничего в том удивительного нет, что мы к вам приехали. Мы сегодня с утра в город из деревни вернулись. Ты надеюсь помнишь, что я с медведем вместе в гости к родичам ездил? – Он с ехидной усмешкой посмотрел на парня. – Ну так вот… Приезжаем, женку медвежью – Агли, домой завозим, в щечку чмокаем, и пулей к тебе, поздороваться значит, а нам на встречу Алинка недовольная. Мол на охоту они, ни свет не заря умотали, в дальний лес, волков струнить. Ну мы с медведем в седло и к вам. Неправильно это вам одним развлекаться. Приезжаем, а вас там волки кушают. Ну мы и решили, что это не дело, такое, братов на прокорм оборотням оставлять. Вмешались. А дальше ты знаешь…

- Помню. - Кивнул парень. – А чего с Вольхом? Я имею в виду как они с Вулом? Поладили? - Пояснил он свои слова округлившему непониманием глаза шишку.

- Вон следом, в хвосте плетутся, все о чем-то шепчутся, то ругаются, то спорят. Я не вмешиваюсь. Они родня, разберутся. Главное, что волколак от лживого бога отрекся, своим высшим силам поклонился, покаялся, обещал требы как приедем на капище отнесть. Девана довольная будет, да и батька ее порадуется.

Под бормотания шишка, способного утомить разговорами даже столетний дуб, Федогран уснул. И приснилась ему Перунова дочка. Стоит в дверях его избы в обнимку с Алиной и смеется, и Алинка смеется, и у него радостно на душе.

- Мы ждем тебя богатырь. Заходи в дом. Отобедай, да отдохни. Ты великую службу сослужил. Освободил крестьян из рабства, да оборотней в веру истинную вернул. Хвала тебе да слава.

- Нет в том моей заслуги. – Смутился богатырь. – В том слава Вула. Он брата убедил.

- Его доблесть никто и не отнимает, дочь его, что народится к концу лета, богами отмечена будет. Но и тебе награда положена. Сын твой великим воином станет, и мой ему подарок таков: волки лесные служить ему будут, а что бы опознали, хозяина своего при встрече, перстень тебе дарю с яхонтом, жене твоей передам, пусть хранит до срока. Как свадьбу сыграют детки, так и отдаст. Проходи в дом.

- Мой сын с дочерью Вула?

- А что же тут удивительного. Она красавицей народится, хозяйкой справной, он парень видный будет, да воин славный. Любовь их не минует. Проходи в дом. Садись за стол.

- Горжусь тобой сын. – Поднялся на встречу отец из далекого будущего. – Рад за тебя. Я знал что ты способен на многое. Не посрамил род Богатыревых. Мало того, прославил в веках. Проходи, садись во главу стола.

Федор сделал шаг, но стол вместе с отцом отодвинулся на такое же расстояние, парень пошел вперед, все ускоряясь, но не приблизился ни на сантиметр. Вожделенная цель отодвигалась с такой же скоростью, с которой он пытался к ней приблизится.

- Отец! Закричал Федогран и проснулся. Проснулся или очнулся? Осознать это практически невозможно в таком состоянии. Он открыл глаза и увидел склонившееся над ним лицо жены.

- Любый мой. – Прошептали ее губы. – Ты жив. Я знала, что боги не оставят тебя.

- Что случилось? – Он попытался подняться, но упал на подушки, острая боль прострелила руку. – Как я тут оказался?

- Бер принес. Спасибо ему. И Щербатому спасибо, он не отходил ни на минуту, пока твое дыхание не стало ровным, а жар прошел. Волхв когда к нам пришел, медведю сначала в ноги поклонился, а потом по роже съездил. Говорит: «Поклон тебе, что кровь остановил, а остальное за то что рану не обработал, грязь оставил». Лихоманка на тебя напала, Моренено пламя черными нитями по жилам побежало. Думали, что все, не выкарабкаешься. Но я верила, я знала. Ты сильный, и боги тебя любят, не дадут сгинуть.

- Моренено пламя? – Не понял Федогран.

- Ну да. Когда рана грязная, то тело чернеть начинает, и затем смерть.

- Гангрена. – Понял парень.

- Не знаю о чем ты, я иногда твоих