– Не передумала? – Папа расценил Сашино молчание, как сомнение.

– Нет! – Уверенность покалывала внутренности, точно утренний морозец схватывал щеки и нос.

Вдали мелькнули золотые купола Воскресенского собора. Не все знают, что в Подмосковье есть свой Иерусалим. С детства Саша бывала на территории монастыря так часто, что он казался ей неотделимым от русского пейзажа. И она очень удивилась, узнав, что монастырь построен по подобию «Святой земли» Израиля. Был здесь и березовый Гефсиманский сад. И даже – Силоамская купель. Святой источник выглядел как водопроводная труба, торчащая над грязной лужицей. Но к этому непривлекательному месту всегда стекалось множество людей с бутылочками или баллонами – каждый хотел унести с собой хоть каплю святой водицы. Бабушка рассказывала, что даже речушку Истру когда-то переименовывали в Иордан. Трудно было представить их небольшую реку с тихим течением, носящей такое величественное название. И как же Саша смеялась, когда два года назад они с Криштафовичами побывали в Израиле. Легендарный Иордан оказался робким желтоводным ручьем, бегущим по дну неприметного оврага. Если бы не гид, никто не обратил бы на него должного внимания…

Теперь же река Истра – подмосковный Иордан, лежала подо льдом, а названный ее именем город Истра показывал первые крыши своих домов. Здесь родилась Сашина бабушка, а за ней мама и дядя Миша. Хотя бабушка родилась еще в Воскресенске – все вокруг меняло названия, но суть оставалась прежней. Город жил своей жизнью: наряду с новыми кирпичными и блочными постройками здесь липли друг к другу боками старенькие срубы.

Бабушка не хотела оставлять Истру, и ее можно было понять – родовое гнездо, старинные друзья, работа в местной библиотеке…

– Лучшее – враг хорошего, – обычно замечала она, всей душой вдыхая воздух своего детства.

Куда больше удивляло поведение Сашиного дяди Миши, который также вовсе не стремился в близкую и манящую столицу. Ритм мегаполиса казался ему слишком быстрым.

– Миш, почему бы тебе не устроиться в Москве? – спрашивала Сашина мама своего непутевого младшего брата. – Мы всегда поможем, если что – живи у нас сколько захочешь!

Тогда он рассеянно улыбался, пожимал плечами и смущенно отвечал:

– Когда в стиральную машинку забрасывают грязную одежду, и она полощется там, расставаясь с нажитым, мне это понятно. Но когда люди сами прыгают в этот крутящийся водоворот и вертятся, пока им не станет все по барабану, – такого я никак не возьму в толк.

Так они и жили в старом, отстоявшем войну доме на окраине Истры, рядом с городским парком, под светом куполов Воскресенского собора Нового Иерусалима.

Саша часто приезжала сюда. Летом на целый месяц, а то и на два – в то время, когда не гостила у папиных родителей. Нередко вся семья собиралась в Истре и на Новый год. Тогда созывали родственников, друзей, соседей – здесь всегда было тепло, душевно и весело.

Но Саша знала – этот Новый год будет не таким, как прежде. Каждый ребенок в какой-то момент вырастает из детских книжек. Теперь чудесный праздник открывался для нее не как старая сказка, а скорее как шаг во что-то новое – неизведанное. И Саше казалось, что она занесла ногу над пустотой, не зная, стоит ли над пропастью или впереди лишь маленький овраг. А ступить вперед боялась…

Тем временем за стеклом суетился небольшой городок: улицы виляли между домами, щербатые заборы сменяли кирпичную кладку, пока машина не затормозила, въезжая в знакомый двор. Дверь отворилась, и Саша наконец ступила ногой на заснеженную землю. Вот здесь ей и придется узнать, так ли велика пропасть-ложь, что рассекла ее жизнь на две части: ту, что она знала, и ту, которую от нее скрывали.

Метель, разгулявшаяся накануне, надела на крыши деревенских домов снежные шапки, отчего срубы стали походить на пломбир в стаканчиках. Вокруг попугаями расселись яркие кирпичные многоэтажки. Воздух был прозрачен и колок. Лысый лес, обступивший городок, подрагивал и словно плыл над оврагом. Папа достал из багажника Сашину сумку и пошел в дом. Дверь со скрипом отворилась, и в зиму проникли запахи домашних блинов и меда. Затем послышался родной голос. Саша поежилась, обняла руками плечи и побежала к дому. А в спину ей продолжали светить купола Воскресенского собора, между которыми завис блин солнца.

Бабушка суетилась вокруг гостей радостная и счастливая. Она старалась предугадать каждое их желание: подставляя меховые тапки, протягивая чистые хрустящие полотенца, пахнущие одновременно деревом и мылом.

– Смойте с себя городскую пыль! – приговаривала она. – Уж у нас сейчас надышитесь. Я тут по телевизору видела, что удумали: люди воздух из дальних стран в баночках привозят. Так от нас в столицу его нужно канистрами вывозить…

– Мать, за пятьдесят километров от Москвы разница в воздухе не так велика, – пожимал плечами папа.

– Да что ты говоришь! – возмущалась бабушка. – А ну выходи! А ну вдыхай!

И бабушка, забыв обо всем, выпихнула папу прямо во двор. Он стоял на крыльце в меховых тапках, а морозный ветер лез ему за ворот рубахи, проскакивал в закатанные по локоть и немного подмоченные водой рукава.

– Холодно! – смеялся он.

– Дыши! – настаивала бабушка.

Саша уже умылась и теперь тоже выглядывала на крыльцо, разгибая твердое, залежавшееся в шкафу полотенце. Воздух вокруг дома стоял невидимый. И будто бы неощутимый. В Москве, стоило выйти из дома, как сразу начинало чем-то пахнуть: тут сосед заводит машину, там что-то чинят, здесь что-то красят… Запахи рассказывали о жизни мегаполиса. Здесь же воздух хранил загадку.

– Чем пахнет? – спрашивала бабушка.

– Ничем, – удивлялся папа.

– Вот! – обрадовалась бабушка. – А это сейчас дорогого стоит…

Папа засмеялся и обнял бабушку. Они возвращались в дом, а Саша все дышала и дышала, высунув нос на крыльцо. И вдруг двор перед ее глазами поплыл, а папа с бабушкой затанцевали, закачались.

– Ой, голова кружится! – прошептала Саша.

– Это тебе кислород голову кружит. – Бабушка втолкнула ее в дом и закрыла дверь. – Вот поживешь здесь, подышишь нормальным воздухом, на человека станешь похожа. А то под глазами синячищи, щеки серые…

– А на Гоа могла бы шоколадкой стать, – подначивал папа.

– Нет в этом ничего полезного! – спорила бабушка. – Молодец, Саша, что отказалась лететь. А то придумали, менять зиму на лето посреди года. Не полезно это!..

Бабушка была сторонницей здорового образа жизни. Она не доверяла новым веяниям, а подчас и докторам. И вечно у нее в запасе были какие-то травы и самодельные мази. В семье к этому относились с иронией, но в споры старались не вступать. Отстаивая свою позицию, бабушка молодела на глазах и готова была убеждать собеседника бесконечно и самозабвенно. Вот и сейчас папа начал потихоньку передвигаться к столу, одновременно размышляя, как бы незаметно изменить тему.

– А где же Миша? – пришла ему на выручку Саша.