Пока я топала до речки с охапкой воняющего белья, я поняла одну простую и печальную вещь: Палармус смахивал на средневековую деревню почти во всем. И менталитетом местных жителей — женщины плевали мне вслед, посылая проклятия, и дорогами, и домами, и транспортными средствами. Только небо иногда расчерчивали полосы от странных летающих объектов, да и на крыше одного из более-менее приличных домов я заметила нечто похожее на спутниковую антенну.

Где-то была нормальная жизнь.

Жаль, что мне не повезло и судьба, похоже, закинула меня в самое отстойное место этого мира.

Плюнув на чистоту, я достала белье из воды, кое-как отжала и потащила обратно к таверне.

— Куда ты с этим дерьмом?! — возмутилась Басанти, заметив, как я пытаюсь войти в дверь таверны. — Не мочи пол! И так воняет.

— А...

— Развесь сушиться возле речки!

— Украдут же, — я растерянно посмотрела на нее, а девица выразительно фыркнула.

— Ты головой поехала, Одуван? Кому нужно постельное из “БарСука”? К нему даже притронуться побоятся. И забеги по дороги к Голденвалю. У Лексы второй день чесотка между ног, сейчас всех клиентов перезаражает, а нас потом сожгут.

О, Боги всемогущие. Басанти пихнула мне деньги за резинку трусов, подняв подол платья. Я шоке я развернулась и ушла, стараясь ничего не ляпнуть напоследок.

Кстати, да. Что тут с предохранением? Неужели презервативов нет?!

Кое-как развесив белье на ветках первого попавшегося дерева, я отправилась к дому алхимика. Возле крыльца Голденваля росли неизвестные мне кусты растений с маленькими синими и белыми цветочками. Двор, кстати, был довольно ухоженным и приятно пах. Грязно тут не было. Стояло много деревянных ящиков с семенами и травами.

Толкнув деревянную дверь, я зашла внутрь дома и окунулась в мир непонятных запахов, которые буквально атаковали мой не привыкший нос. Щекочущие травяные и резкие химические запахи заставили меня несколько раз чихнуть. Я прошла по деревянному полу, издавая один “апчхи” за другим: впереди был прилавок с кучей склянок и банок, за которым стоял мужчина.

Прочихавшись, я подняла на него взгляд и открыла было рот, чтобы сказать...

Так и замерла.

“Ого, а у Голденваля работает чертовски привлекательный тип” — пронеслось в голове, когда я увидела темноволосого мужчину, который сверлил меня убийственно проницательным и наглым взглядом. Он правда был обжигающе красив. Но взгляд “ты — говно” немного портил впечатление. Левое ухо мужчины было проколото и в нем торчало несколько колечек-сережек, а тонкие пальцы усыпаны перстнями с драгоценными камнями.

— Добрый.... день, — пробормотала я, спешно задирая подол и доставая деньги из трусов. Потом до меня дошло, что я свечу нижним бельем и я мысленно хлопнула себя по башке, покраснев. — Тут это... у одной девушки между ног чешется. Я из бара “БарСук”. Нужно что-нибудь... что лечит.

Похоже, мое красноречие надолго попрощалось со мной.

Мужчина изогнул в ответ темную бровь. Это было единственное его движение за все время, пока я тут стояла.

— Чешется или печет? — хриплый, красивый и чем-то знакомый голос мурашками пробежал у меня по рукам, отчего я замерла. — Еще какие-нибудь симптомы есть? Волдыри, бляшки, тошнота, головокружение? Боль в животе?

— Не знаю...

Он вздохнул, закатив глаза и показал пальцами в сторону края прилавка.

— Деньги туда клади.

Я послушно положила пару купюр на краешек. Мужчина, сохраняя на лице задолбанное выражение, вроде того, которое я вечно замечала у сотрудников на почте, полил на руки из какого-то пузырька, потом кончиками пальцев подхватил брезгливо мои деньги и кинул в маленькую плошку с раствором.

— Я не больна, — возмущенно выдохнула я, поняв его маневры, — у меня ничего не чешется, можете руки не полоскать.

— Самира, — мужчина издал короткий смешок, — ты уже четвертый раз приходишь ко мне и врешь про какую-то больную девушку. А потом ходишь с синими от зелья губами и носишь у себя под юбкой амулеты от Валеонской горячки.

— Что? — этот вопрос я прохрипела, как больная собака, потому что от ужаса у меня перехватило горло. Я слабо представляла, что такое Валеонская горячка, но понимала, что если амулет под юбкой — это что-то интимное. — Вранье.

Передо мной со стуком появилось зелье в маленькой, розовой бутылочке.

— Три раза в день по чайной ложке. Без пропусков.

— Ага, спасибо, — я схватила зелье, пряча его в складках юбки платья, — только это реально не мне. Я... что... — я замялась, — реально приходила за лекарством от какой-то болячки?!

Мужчина, который собирался уже уходить куда-то в подсобное помещение с тарелочкой, в которой плавали мои деньги, бросил на меня насмешливый взгляд из-за плеча.

— Ты второй день ведешь себя странно. Самира, я знаю о твоих болячках больше, чем кто-либо в этом мире. Можешь не притворяться. Именно ко мне ты приходила делать аборт, думая, что беременна, и именно я заметил у тебя Валеонскую горячку, рассказав о ней. После тебя мне пришлось три дня дезинфицировать алтарь. Надеюсь, к сегодняшней ночи ты, хотя бы, подмоешься.

Я почувствовала, как у меня расширяются глаза.

Откуда он знает про...

Черт!

Я посмотрела растерянно на знакомую черную мантию на мужчине. И его голос... он мне неспроста что-то напоминал. Взгляд упал на деревянную табличку на столе. “Алхимик Голденваль” — сообщила она мне. Потом — на картину в углу дома. Этот красивый мужик был изображен на ней в полный рост, опираясь на богато украшенную камнями трость. “Алхимик Голденваль” - поведала мне надпись и на картине.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Вот я дура.

— Голденваль? — прошептала я, но, к счастью, мужчина не услышал, уже исчезнув в подсобке. Иначе бы у него возникли ко мне вопросы. Думаю, Самира прекрасно знала, как выглядит господин алхимик...

И что ночью и днем он выглядит по-разному!

В голове хаотичный круговорот мыслей. Сжимая сквозь ткань юбки пузырек с зельем, я вспоминаю дикаря Тео, приторно сладкого Таурлендиила, психопата Олдена, самовлюбленного Хала…