Риск есть, сказала себе Лилиат, однако пойти на него придется. Нужно вызвать Форазиэль. Оставаться и дальше в неведении касаемо имен и мест пребывания четверых кандидатов было невыносимо.

Мысль о столь малом числе – всего четверо! – заставила ее снова нахмуриться. Впрочем, лоб Лилиат тотчас же разгладился. Думать о мелких препонах? Еще не хватало!

Продолжая касаться кончиками пальцев иконы, Лилиат начала вызов. Сейчас она, против обыкновения, не пускала в ход чистую волю, силовым порядком проламываясь к прямой связи. Нет, она действовала медленно, исподтишка. Так, как обучили ее, не по годам умную послушницу, восторженные наставники из храма. Те, что самыми первыми назвали ее Девой Элланды.

Форазиэль, находящая утраченное.

Форазиэль, открывающая тайное.

Форазиэль, Форазиэль, явись мне на помощь!

Лилиат ощутила медленное-медленное приближение ангела. Форазиэль, полная подозрений, откликаться не хотела. Однако от Лилиат через икону и далее к небесам, обиталищу ангелов, протянулась ниточка силы. Просто так не отмахнешься…

…И маленький ангел попался. Прямо в ловушку, пылавшую свирепой волей Лилиат.

– Форазиэль. Ты исполнишь мое повеление. В Лютейсе есть четверо, несущие в себе истинную суть Паллениэля. Мне нужны их имена, положение, места, где…

Я не могу. Это запретно. Я…

– Ты можешь. Ты должна. Если потерпишь неудачу или скроешься из этого мира, не исполнив приказа, при следующем вызове ты будешь развеяна.

Лилиат ощутила изумление и потрясение ангела; Форазиэль поняла: так все и произойдет. Большинство ангелов даже не знали, что им вообще можно причинить вред, уничтожить. Форазиэль это вполне уразумела: поди усомнись, будучи не в силах уклониться от хрустального трепещущего копья, которое представляла собой в ее мире воля Лилиат. Вот интересно, додумался ли еще какой-нибудь маг, что ангелов можно убить? И еще кое до чего?

Видимо, не додумался. Иначе они каждый раз так не удивлялись бы…

Возможно, высшие ангелы знали. Лилиат не чувствовала уверенности, что сумела бы отправить в небытие кого-то из них. И рисковать не собиралась. Даже уничтожение серафима или херувима оставалось тяжелейшим делом, хотя она это проделывала несчетное количество раз, присваивая их могущество. Сперва – чтобы возвыситься над человеческой природой. Потом – чтобы отточить определенные навыки. И наконец – чтобы оградить себя от влияния времени. Особенно в преддверии столь длительной не-смерти…

Я повинуюсь, ибо должна. Это в моей власти. Я вернусь не более чем через час, неся знание, которого ты жаждешь.

– Ступай же. И не подведи меня, – резким приказным голосом напутствовала Лилиат.

Прошумели легкие крылья… тем не менее Форазиэль все еще оставалась в мире людей. Лилиат не отнимала пальцев от иконы, чтобы ангел не ускользнул прежде исполнения приказа. Она смутно ощущала, как ее посланница порхала над городом. Туда, сюда… разыскивая тех, кого Лилиат пожелала найти.

Следующий час прошел в приятных раздумьях о будущем. Лилиат так углубилась в свои мечты, что почти удивилась незримому возвращению Форазиэли. Ее пальцы по-прежнему касались иконы, а вот мысли успели забрести далеко.

Я здесь. Я нашла требуемое.

Лилиат вернулась к насущному. Напрягая волю, положила рядом с иконой кусок плотной тряпичной бумаги.

– Начертай их имена.

Крохотная искра вспыхнула над бумагой. Побежала, оставляя выжженный след. На листке медленно оформлялось изящно выведенное «С». Лилиат зашипела от нетерпения, вогнав ангела в трепет. Искра побежала быстрее, оставляя на бумаге прогары. Незримые руки и крылья гасили возникающие языки пламени: так ангелы взаимодействуют с вещным миром. Где дыры, где тонкие линии – на бумаге возникали вполне читаемые слова.

Симеон МакНил. Студент-медик в госпитале Святого Йерахибима Безмятежного.

Агнес Дескарэй. Кадет, будущий мушкетер королевы.

Анри Дюпаллидэн. Секретарь на службе кардинала.

Доротея Имзель. Студентка-иконотворец, учится в Бельхолле.

Отпусти меня, – взмолилась Форазиэль.

По лицу Лилиат пробежала судорога жестокого гнева. Ее снедали мысли о наказании, убиении, поглощении… Увы, такое наверняка всполошит ангелов, пребывающих здесь и на небесах, равно как и их смертных хозяев. Искушение было велико… но неразумно.

– Прочь, – сказала она, отпуская посланницу.

Когда Форазиэль удалилась, Лилиат положила икону ангела в ящик комода, стоявшего у верстака. Икон там лежало множество, измерявшееся дюжинами. Те, что запрятанными по кармашкам сопроводили ее в Могилу Святой, составляли ничтожное меньшинство.

Лилиат окинула их взглядом, потом медленно вдвинула и заперла ящичек. Как всегда, ей безумно хотелось вызывать и вызывать ангелов – просто чтобы убедиться в своей власти над ними, лишний раз насладиться их неспособностью противиться ее приказам. Подтвердить, что она – единственная в мире, на ком не сказывается обращение к небесному воинству. Ибо расплачиваются ангелы, в разное время ею поглощенные, а вовсе не она сама – своей плотью и кровью.

Что бы она ни творила, юной и прекрасной она останется навсегда.

Прозвучал тройной стук в дверь, пауза, еще тройной стук. Это вернулся Бискарэй. Вот кто с должным рвением исполнял ее малейшие пожелания, да еще привел ей на службу Ночных Трудяг в полном составе. Всех воров, попрошаек, шарлатанов разных мастей, карманников, форточников, забияк, чердачников Лютейса. Исцеление, сотворенное Лилиат, дало ему незыблемую веру. Он не допускал ни тени сомнения: Лилиат приведет его племя обратно в Истару. Еще он определенно рассчитывал обрести там истинную власть, выйти из потемок на свет. Лилиат подозревала, что он вполне видел себя на троне. И ее, конечно, рядом с собой, чтобы вместе править Истарой.

Лишь сам Биск да дюжина отверженцев, что присутствовали с Бискарэем в храме Святой Маргариты, знали, кто она такая в действительности. Все они поклялись свято хранить тайну. За это Лилиат посулила им исцеление и несметные богатства, а Биск пригрозил лично убить любого, кто проболтается. Все же эти люди оставались потенциальной угрозой, поэтому вожаки старались держать их под рукой. Ни один не вернулся к своему прежнему воровскому промыслу. Все теперь трудились в доме возле стены.

– Входи, – сказала Лилиат.

Встав со скамьи, она разгладила рубаху и штаны. То и другое было скроено из атласа глубокого темно-красного цвета. Обширный вырез рубахи прикрывал широкий кружевной воротник, усыпанный крохотными бриллиантами. И скромность соблюдена, и взгляд привлекает. Штанины открывали тонкие лодыжки, а отделанные золотом башмачки дополняли впечатление. На руках оставалось лишь несколько иконных колец, еще один образок красовался приколотым к одежде наподобие броши. Длинные темные волосы Лилиат прятались под кружевной шапочкой, тоже искрившейся бриллиантовой россыпью.