Дороти Мэй Брэдфорд не была мне родней. Дедом моей матери являлся Джозеф, сын Уильяма Брэдфорда от второй жены, а значит, в моих венах не текла кровь Дороти Мэй. Ее трагическая гибель не должна тяжким бременем лежать на моих плечах. И все же эта женщина время от времени являлась ко мне, и мы вместе тонули в прибрежных водах.

Она звала сына и молила его о прощении. Прости меня, Джон, молю, прости, Джон.

Я боролась за жизнь и в конце концов просыпалась, но она никогда не боролась, а если и успевала передумать, всякий раз оказывалось слишком поздно.

* * *

В феврале 1775 года Бостон находился под контролем красномундирников – так презрительно именовали британских солдат, – но сельская местность бурлила. В колониях давно действовал закон о том, что каждое поселение обязано организовать защиту от нападений индейцев: все мужчины старше шестнадцати лет служили в ополчении, имели ружья и умели из них стрелять. Теперь же это ополчение обрело новую цель и стало жить новой жизнью. Колонии пришли к соглашению о создании местного правительства; повсюду собирали оружие и боеприпасы, выбирали военачальников.

В апреле британский генерал Томас Гейдж отправил из Бостона в Конкорд – городок примерно в двадцати милях к северо-западу – семьсот солдат, которые должны были уничтожить имевшиеся там запасы военного снаряжения и арестовать нескольких «Сынов свободы», скрывавшихся в близлежащем Лексингтоне.

В открытом поле их встретили сорок колонистов, в основном простых фермеров. Началась битва. Красномундирники расправились с фермерами, а потом уничтожили боеприпасы в Лексингтоне, но, когда они возвращались в Бостон, окрестные жители взяли в руки ружья и попрятались в лесах вдоль дороги. Они выслеживали британских солдат, пока те шли через их поля, и отстреливали одного за другим. То оказались кровавые дни: колонисты потеряли восемьдесят восемь человек убитыми, а потери британцев составили больше двухсот пятидесяти солдат.

После событий в Лексингтоне и Конкорде Натаниэля назначили капитаном милиции Мидлборо. В те редкие минуты, когда Нэт не муштровал ополченцев на главной площади городка, он заставлял братьев маршировать по двору перед птичником, выкрикивал команды и палкой подталкивал мальчишек обратно в строй, если те разворачивались не в ту сторону.

Он всякий раз собирал на учения Дэвида, Дэниела и Иеремию, хотя близнецам еще не исполнилось шестнадцать, а Джерри и вовсе было одиннадцать и ростом он не отличался. Но, хотя Джерри не годился в солдаты ни по возрасту, ни по росту, рвения у него было хоть отбавляй. Я наблюдала за их небольшим отрядом, хихикая над сосредоточенным выражением лица Джерри, над тем, как Нэт хмурил лоб, а однажды присоединилась к строевой подготовке, вооружившись вместо ружья метлой.

Нэт сердито поглядел на меня:

– Роб, это серьезное дело.

Я посмотрела на него. Я понимала, что он всерьез тренирует братьев, но прежде они никогда меня не прогоняли. Натаниэль сам учил меня стрелять.

– Я знаю эти упражнения не хуже вас. И заряжаю ружье в два раза быстрее, – сказала я.

– Это не соревнование по бегу, Роб. И мы не кроликов будем стрелять, – заметил Финеас. – На этот раз тебе с нами нельзя.

– Женщины не могут воевать, Дебора, – прибавил Нэт и забрал у меня метлу с таким видом, словно она заряжена и потому очень опасна.

– Как только придет приказ, я отправлюсь в Бостон, – сообщил Финеас, выпятив грудь. Недавно он наконец перерос меня и теперь с большим удовлетворением глядел сверху вниз, возвышаясь надо мной на целый дюйм.

Финеас вечно со мной состязался. Он так и не простил мне, что я когда-то сумела победить его в беге. Теперь он бегал быстрее, чем я, и я втайне сокрушалась об этом. Правда, я знала, что выносливее его, и любила об этом напомнить.

– Никуда ты отсюда не денешься, – заявил Натаниэль и ткнул Фина в плечо, пытаясь поддержать порядок в рядах непокорного войска. – Кто-то должен помогать отцу с матерью. Надеюсь, ты не забыл, что нам нужно работать на ферме. А Дебора одна не справится, хотя ей наверняка кажется, что она и без помощников обойдется.

Мне так сильно захотелось ударить Натаниэля, что пальцы сами сжались в кулак, а рот наполнился слюной. Я схватила метлу и кинулась к сараю, лишь бы не видеть Нэта.

Мне не требовалось его позволение. Я могла заниматься строевой подготовкой и одна. Я часто сидела на склоне холма в Мидлборо, наблюдая, как тренируются ополченцы, мысленно выполняя развороты, считая шаги, напрягая руки, когда мне нужно было перевернуть воображаемое ружье. Я знала все движения, их последовательность. Укрывшись в сарае, я сама давала себе команды и без конца упражнялась.

В ополчение принимали мужчин ростом не меньше пяти футов и пяти дюймов. Считалось, что только солдат такого роста способен зарядить длинноствольное ружье. Я была выше на целых три дюйма, но знала, что рост и сила – не одно и то же. Я считалась достаточно сильной для женщины, но понимала, что в целом не очень сильна. Каждый вечер, с тех пор как мужчины взялись за строевую подготовку, я отжималась от пола, столько раз, сколько могла. После этого поднимала ружье над головой и держала его на вытянутых руках – для меня это было самое сложное упражнение. Не знаю, зачем я это делала. Я тратила драгоценное время на глупую затею и все же не могла уступить братьям и перестать доказывать себе, что на что-то способна, даже если путь на войну мне был закрыт.

– Я потренируюсь с тобой, Роб, – сказал Финеас, подходя ко мне сзади. Он сорвал с меня чепец и нацепил себе на голову. Выглядел он нелепо, оборка трепыхалась, обрамляя ему щеки.

Я бросилась за ним, пытаясь сорвать чепчик и выставив метлу, словно меч. Он отражал мои удары черенком лопаты, а потом выбил метлу у меня из рук. Тогда я помчалась в сарай, набрала горсть земли с соломой и, когда Фин вбежал следом, швырнула ему в лицо. Он заорал, ухватил меня за пояс, прижался щекой к моей спине, между лопаток, и повалил на сено. Я много раз проделывала с ним то же. Так ловил свиней дьякон Томас.

За последние годы Финеас сильно окреп, а у меня лишь выросла грудь и округлились бедра – силы мне это не прибавило, но я стала менее проворной, к тому же платье здорово мешало свободе движений. Финеас перевернул меня на спину, прижал мои плечи к земле и с победным видом объявил: