Методично изучая каждую бумагу, я начал создавать схему связей. В центре Continental Trust. Вокруг Харрисон, Форбс, Восворт, серия подозрительных смертей, включая отца Стерлинга и теперь Риверса. Загадочная операция «Анакондо», требующая дальнейшего исследования.

Рядом я положил ключ от камеры хранения на Центральном вокзале. Завтра утром, перед встречей с Прескоттом, необходимо проверить, что там оставил Риверс.

Я открыл зашифрованный дневник и обновил записи:

«Новая должность у Харрисона — неожиданный поворот. Возможность или ловушка? Он знает о моем интересе к CT. Возможная прямая угроза. Документы Риверса указывают на связь между CT, смертью отца и другими „несчастными случаями“. Ключ к разгадке операция Анакондо. Проект с Фуллертоном обеспечит финансовую базу и прикрытие. Пока я балансирую между подготовкой к краху и расследованием, но две эти линии могут пересекаться сильнее, чем я предполагал. Возможно, CT не просто замешаны в серии убийств, но и готовятся к чему-то масштабному на рынке, зная о приближающемся крахе? Или планируют его спровоцировать?»

Я закрыл дневник и подошел к окну, глядя на мерцающие огни ночного Нью-Йорка.

Тревожные мысли роились в голове. Что если Continental Trust тоже каким-то образом осведомлены о приближающемся кризисе? Что если операция «Анакондо» это план по извлечению выгоды из финансового коллапса? Тогда мои попытки разоблачить их преступления могут столкнуться с их собственной подготовкой к краху.

Я вернулся к столу и еще раз просмотрел документы, пытаясь найти недостающее звено. Завтрашний визит в камеру хранения мог предоставить ключевые элементы головоломки.

Тщательно собрав все бумаги, я спрятал их в тайник за книжным шкафом, уже не первый раз радуясь этому элементу предыдущей жизни Стерлинга, который, очевидно, тоже понимал ценность секретности.

Готовясь ко сну, я мысленно прокручивал план действий на ближайшие дни:

1. Утром проверить камеру хранения на Центральном вокзале;

2. Конфиденциальный разговор с Прескоттом;

3. Подготовка к новой должности в «Харрисон Партнеры»;

4. Детальное планирование проекта с Фуллертоном;

5. Расследование операции «Анакондо»;

6. Встреча с Генри Форбсом;

7. Встреча с Мэдденом;

8. Поездка на выходных к Вандербильту.

Жизнь, и без того сложная после перемещения в 1928 год, становилась все более запутанной. Я ходил по лезвию ножа, балансируя между множеством ролей и целей. Но выбора не было, только вперед, шаг за шагом, выстраивая финансовую империю и одновременно разгадывая тайны, которые могли стоить мне жизни.

За окном загудел автомобильный клаксон, возвращая меня к реальности.

Глава 5

Тайник

Я проснулся задолго до рассвета. Вставать в пять утра стало привычкой с тех пор, как я начал вести двойную жизнь.

Эти ранние часы, когда большинство нью-йоркцев еще спали, предоставляли драгоценную возможность для действий, требующих конфиденциальности.

Тусклый свет уличного фонаря просачивался сквозь неплотно задернутые шторы, обрисовывая очертания мебели.

Я быстро умылся ледяной водой, оделся в неприметный серый костюм и приготовил крепкий кофе на газовой плите. Разложенная на столе карта Манхэттена с несколькими отмеченными маршрутами напомнила мне о необходимости соблюдать максимальную осторожность.

Перед выходом я еще раз проверил ключ от камеры хранения. Маленький латунный предмет, который мог содержать ответы на вопросы, стоившие Риверсу жизни. Также я прихватил пустой портфель для бумаг Риверса.

Улицы Нью-Йорка в этот ранний час принадлежали молочникам, разносящим бутылки в стеклянных ящиках, мусорщикам, гремящим металлическими баками, и пекарям, растапливающим печи. Запах свежего хлеба смешивался с прохладным утренним воздухом, создавая неповторимый аромат просыпающегося города.

Я намеренно выбрал сложный маршрут. Сначала пешком до Гранд-стрит, где поймал первый трамвай.

Проехав три остановки, я вышел и зашел в круглосуточную закусочную. Заказав яичницу с беконом, я занял место у окна, наблюдая за улицей почти пятнадцать минут. Убедившись, что слежки нет, я оставил на столе монеты и вышел через заднюю дверь в переулок.

Оттуда я поймал такси до 39-й улицы, а последний отрезок пути снова преодолел пешком, постоянно проверяя, не повторяются ли какие-то лица или автомобили на моем пути.

Паранойя? Возможно. Но именно она сохраняла жизнь в моем неоднозначном положении.

К семи утра я уже приближался к Центральному вокзалу, монументальному сооружению, чья величественная архитектура стиля боз-ар воплощала амбиции и оптимизм Америки начала XX века. Огромный купол со стеклянными окнами, через которые лились первые лучи утреннего солнца, возвышался над фасадом с колоннами и статуями, символизирующими Прогресс, Торговлю и Индустрию.

Широкие мраморные ступени, ведущие к главному входу, уже заполнили торопливые люди.

Клерки с портфелями, спешащие на работу в деловой район; семьи с чемоданами, направляющиеся на летний отдых; дамы в элегантных платьях и шляпках, приехавшие за покупками в дорогие магазины Пятой авеню.

Я влился в этот поток, стараясь выглядеть как обычный служащий, спешащий на утренний поезд. На меланхоличном лице застыло выражение легкой озабоченности.

Идеальная маска человека, обдумывающего предстоящую деловую встречу, а не планирующего посещение камеры хранения с потенциально опасными документами.

Внутри вокзал представлял собой величественную симфонию звуков, цветов и движения.

Центральный зал с его знаменитым небесно-голубым потолком, украшенным золотыми созвездиями, возвышался на десятки футов. Солнечные лучи, проникающие через огромные арочные окна, создавали драматические столпы света в клубах паровозного дыма, который, несмотря на мощную вентиляцию, все же просачивался с платформ.

Телеграфные аппараты выстукивали сообщения в деловых киосках, образуя нервный технологический аккомпанемент к человеческой суете.

Носильщики в красных фуражках катили тележки с багажом состоятельных пассажиров. У нескольких стоек стояли длинные очереди желающих приобрести билеты, а клерки за окошками методично отрывали квитанции от больших бумажных рулонов и проставляли на них штампы с металлическим звоном.

— Экстренный выпуск! Экстренный выпуск! Конгресс обсуждает новый торговый тариф! Уолл-стрит приветствует инициативу! — кричал газетчик у одной из колонн, размахивая свежим номером «Нью-Йорк Таймс». — Всего три цента! Узнайте новости первым!

Я купил газету, сделав вид, что интересуюсь заголовками, но на самом деле это прикрытие для еще одной проверки окружения. В отражении хромированных деталей информационного киоска я мог наблюдать за людьми позади себя, не привлекая внимания.

Камеры хранения располагались в восточном крыле вокзала, на нижнем уровне. Я спустился по мраморной лестнице, проходя мимо чистильщика обуви, громко рекламирующего свои услуги:

— Лучший блеск в Нью-Йорке, сэр! Всего пять центов! Ваши ботинки будут сиять, как стекла на Крайслер-билдинг!

Я отмахнулся от него и направился к рядам металлических шкафчиков, построенных вдоль стены. Камеры хранения различались по размеру.

От небольших ячеек для документов до достаточно вместительных, способных вместить чемодан среднего размера. Каждая имела номер, выгравированный на маленькой медной табличке.

Сделав вид, что ищу свое отделение, я методично прошел вдоль ряда, ища номер семьсот сорок два. Он оказался почти в самом конце,