смертный. Ведь случались же и философы, которым и в бочках неплохо жилось. — пожал я плечами.

«Какие тогда это философы? В бочках живут нищие побирушки. Какой философ не ценит свой собственный уют?»

Какой-какой… — хмыкнул я. — Греческий.

«Дурак он тогда, а не философ».

Воцарилось короткое молчание, а потом Бессмертный вздохнул с оттенком легкой грусти в голосе:

«Эх…жалко этого тупоголового урода, который пропил все свои мозги. Я к нему был даже привык… И надо ж так всё испортить…»

Последовал еще вздох, полный горечи и разочарования, так мать вздыхает по непутевому сыну, которого уже не исправить, но и любить невозможно перестать.

Вы о ком? — вообще хотел перейти на «ты», но подумал, пожалуй, стоит проявить побольше почтительности к Бессмертному, хотя бы вначале. Мало ли какие у него тараканы в голове.

«О Ляне».

Об уважаемом Старейшине Ляне? — переспросил я.

«Именно, об этом идиоте».

Нехорошо так отзываться о Старейшине Ляне, — заметил я, перепрыгивая ямку на дороге. — Всё-таки он погиб, защищая секту от врагов, и…спас меня. Даже несмотря на то, что он меня так подставил с этим кувшином…

«Ты идиот?» — вспыхнул Бессмертный. — «За мной, то есть за кувшином», — поправился он, — «вообще пришли лишь потому, что этот кретин напился и проиграл меня в карты другой секте. Но это бы ладно, сначала они подумали, что я просто летающий кувшин».

Стоп, ты умеешь летать? Почему тогда ко мне ты прилип, может, полетишь?

«Станешь сильнее — отлипну. Давай договорить, смертный. Эти ублюдки прознали, что внутри кувшина Бессмертный, и за это скажи спасибо Ляню и его болтливому языку. Естественно, ничего он им не отдал и просто сбежал».

А почему он не отдал кувшин с вами? — невинно поинтересовался я.

«Потому что не мог! Я был привязан к нему, как сейчас к тебе. Так вот, этот старый развратный ублюдок потому и защищал так самоотверженно секту, потому что сам был виноват в том, что на нее напали. Хоть немного гордости и самопожертвования в нем было, и он не сбежал. Принял последний бой. Вот только что это меняет? Секта погибла по его вине. Как и все твои распутные собратья».

Бессмертный вздохнул.

Я следом. На секунду я оглянулся и непроизвольно застыл на пару мгновений. Строения секты все еще мощно пылали, и огонь вздымался вверх длинными языками пламени.

«Если будешь стоять и пялиться на пожар, тебя точно догонят те, кто ищут меня», — заметил Ли Бо. — «Мне-то всё равно, а вот ты точно сдохнешь».

Эти слова заставили мои ноги рвануть вперед. Меня и так, по сути, спасла случайность — не уйди я на склон медитировать, сейчас бы моя обугленная тушка лежала рядом с другими собратьями и отправилась бы в космическую бездну.

Пока бежал к деревне, еще пару раз пытался отодрать от руки кувшин, но он прилип, будто влюбленная девица, и отлипать не думал да еще и болтал безостановочно. Возможно он тоже нервничал как и я.

А тебя вообще можно заткнуть? Или выбросить?

«И не надейся. Не с твоим уровнем развития».

Про то, что мне нужно быть на стадии Формирования Ядра, чтобы избавиться от горшка, я уже знал от нейросети, но решил уточнить.

То есть, когда я стану сильнее, то смогу тебя выбросить?

Кажется, Бессмертный понял, что сболтнул лишнего.

«А? Не разобрал, что ты там сказал. Следи за дорогой, вон крестьянин идет», — попытался он неловко переменить тему разговора.

Навстречу действительно шел старый сморщенный крестьянин с загрубевшими узловатыми руками, толстой палкой и пустым мешком.

«Опасный тип».

Это он-то? — с сомнением переспросил я.

«Глянь на эту палку — такого хлюпика, как ты, перешибет одним ударом», — и захохотал.

— Эй, юнец! Что там случилось? Ты же оттуда?

— Пожар. Всё горит, — коротко ответил я, пытаясь отвечать так, чтобы не соврать. — И похоже, что все погибли.

— Да подожди ты! — хотел схватить меня крестьянин. — Поподробнее объясни.

— Извините, очень спешу. — отмахнулся я.

Времени терять мне было нельзя. Если я сейчас стану с ним болтать, то меня точно догонят.

Так что оставил растерянного крестьянина позади, а сам продолжил бег трусцой. Именно сегодня я резко и остро ощутил свою слабость, когда увидел, что настоящие практики, швыряющиеся с неба огнем, всё-таки могут появиться даже в нашем захолустье.

Эх, — вздохнул я, — тяжело быть слабым.

«Это ты верно подметил», — согласился Бессмертный, — «но путь Практика — это путь бесконечного самосовершенствования. Слабый может стать сильным, если будет следовать своему пути. О! Стих сложился, сейчас зачитаю»

Бессмертный прокашлялся.

В смысле стих?..Не над…

Путь практика долог и тернист,

Но если дух твой не говнист

Если не трус…станешь сильным…

Как я… Путь… Ци… впереди…

«Ну как? Неплохо, да? Прямо сейчас, на ходу придумал», — довольно спросил Бессмертный.

О боги… — воздел очи к небу я, — Надеюсь, это была разовая акция.

«Ну так как тебе стих?»

Это не стих, тут нет рифмы.

« Ты идиот? Стих — это не про рифму! Это про красоту и глубокий смысл, который угадывается за кружевом слов. Многие называли меня новатором. Рифмы для старых придурков в нефритовых халатах. Настоящее же искусство не умещается в тесные рамки формы»

Просто избавь меня от своих стихов и молчи. Сейчас и так напряженная ситуация.

«Хороший стих скрасит любую ситуацию», — уверенно заявил Ли Бо.

Я, тем временем, уже проходил насквозь деревеньку, на ходу кивая знакомым старухам, сидящим на лавочках и явно перемывающим косточки своим соседям. Многих в деревне я знал, потому что с собратьями ездил сюда закупаться едой и вещами для секты.

— Эх! Малыш Ван, мы видели зарево, секта горит, — обратилась ко мне с лавочки-пенька пожилая женщина. — Куда ж ты подашься теперь… Ты ж сиротка… Секта была твоим единственным домом… — Она утерла слезу со своего одного глаза.

— Тетушка Мин, — поклонился я. — Иду куда ноги приведут… Увы, оставаться тут я не могу. Сами понимаете.

С чего она взяла, что я «сиротка» — ума не приложу. Мои родители, я уверен, были вполне себе живы и продолжали засаживать рисовые поля, вспоминая сбежавшего в город отпрыска недобрым словом. Точно так же я не понимал, почему они называют меня «малышом». Да я выше ростом, чем половина этой деревни!

— Эх… Оставался бы ты тут