свечка в темноте,

Найдя свой лик божественный в посуде.

В чадящей беспробудной духоте

Увидел я Христа в одном Иуде.

Приняв цветов контрастный душ…

Приняв цветов контрастный душ,

Вобрав в себя весь смысл нирваны,

Я с диким криком обезьяны

Несусь по полю, неуклюж.

И ветер брызжет мне в лицо

Горячим счастьем мирозданья.

Душа, немного обезьянья,

Плетёт мечтаний кружевцо.

Свободен я от всяких дум,

Отбросив все свои печали.

О, если вы меня узнали,

Мой чистый белоснежный шум!

Я сам в себе и мир во мне,

Седой, игривых слов проказник.

Внутри меня трепещет праздник,

Сгорая яростно в огне.

Я заслужил испить водицы…

Я заслужил испить водицы,

Внутри себя познав грааль.

Не смейтесь надо мной, девицы,

Читая ночью мне мораль.

Поэт — не тот, кто ищет рифмы.

Поэт — не тот, кто льёт слова,

Плетя сухие логарифмы,

Не познавая колдовства.

Стихи подобны каре свыше,

Они спускаются с небес

И сносят у поэтов крыши

В потоке бешеных чудес.

Обнажены мы перед Богом,

В нас кровь течёт из рифм и слов,

И мы шагаем по дорогам

Из ярких шёлковых стихов.

Я откажусь от дум греховных…

Я откажусь от дум греховных,

От мыслей тёмных, плутовских.

Вберу в себя весь мир огромный,

Светя копной волос седых.

И в этом мире витьеватом

Я стану Богом и рабом.

Не гением, не супостатом,

Не пациентом, не врачом.

Я солнце — рай повешу сверху,

В земле зарою сущий ад.

Создам я горы на потеху

И разобью повсюду сад.

Моря залью в пустые ниши,

Построю с чувством города.

Людей слеплю и дам им крыши —

И пусть живут они всегда.

А сам усядусь я в сторонке,

Чтоб не мешать моим здесь жить.

И стану наблюдать с галёрки,

Как дети учатся творить.

Журчит ручей, торопятся искринки…

Журчит ручей, торопятся искринки,

Щебечут на кусте Черёмухи птенцы,

И Время щелкает в зубах крупинки,

Ища в мгновениях цветные леденцы.

Луч солнца, отсканировав пространство,

Вздохнув, уходит спать за облака.

А Жизнь, ища слепое постоянство,

На Время смотрит чуть с прищуром, свысока.

А на поляне, зеленью накрытой,

Рой пчёл рисует жёлтый странный силуэт.

И кажется, что, вечностью забытый,

Он ищет в ней свой неразгаданный ответ.

В чём смысл жизни, где же связь с природой?

Где в мироздании сокрыта благодать?

Стираем мы свои следы с погодой

И возвращаемся в природный дом опять.

Мы — листья, ручейки, птенцы, искринки.

Душа на всех найдёт кусочек Рождества.

Вплетаемся мы с Богом в паутинки,

Не потеряв своё в глобальном мире «Я».

Нет ничего сверхсложного в секрете,

С природой вечной мы единая семья.

Но, странно, в этом жёлтом силуэте

Я узнаю сквозь полумрак веков себя.

Сегодня холодно, январь…

Сегодня холодно, январь.

И Дед Морозы скачут где-то,

А мне себя совсем не жаль,

Что за окном моим не лето.

Сегодня холодно, январь.

И Дед Морозы скачут где-то,

А мне себя совсем не жаль,

Что за окном моим не лето.

Что лето, лето, ведь душа

Внутри себя хозяйка года,

И расцветает черемша,

И раскрывается природа.

А света луч, влетев в окно,

Пронзает хмурость и тревогу.

Он с счастьем ярким заодно,

Он разгоняет непогоду.

Колючий ветер перемен,

Мне не испортит настроенье.

Я словно в бочке Диоген,

Я пью из кружки вдохновенье.

Что наша жизнь? Безжизненные дали…

Что наша жизнь? Безжизненные дали.

Мечтаний сладких глупый аромат.

Надежды нас так часто предавали,

Маня к себе в иллюзий дивный сад.

Химерин дом — грядущего обитель.

Миф, опылённый сказочною мглой.

С рождения живёт в нас искуситель,

Картонный разукрашенный герой.

В нём мы находим зёрна оправданий

Своих стремлений в дымке миражей.

И, окунувшись в хаос начинаний,

Мы разгоняем скорость куражей.

Быстрей, быстрей, до цели — пять парсеков!

Пять лет, пять жизней, пять моих смертей.

Мы принимаем тело человека,

Отвергнув нашу сущность без затей.

Мы пустота, и в пустоте — лишь мысли,

Внутри души — Божественный уют.

В фантазиях ища иные смыслы,

Мы создаём глобальный Абсолют.

Я верою умоюсь родниковой…

Я верою умоюсь родниковой,

Неверие отвергнув поутру.

И, запахнувшись молча в плащ холщовый,

Скажу, что никогда я не умру.

Пусть молнии сверкают надо мною,

Пусть гром грохочет гулко в небесах,

Я буду жизнью жить всегда земною

В своих златых сверкающих мирах.