class="stanza">

Что мне другие скажут — не услышу,

Глаза закрою, чтоб не видеть смерть.

Её я всей душою ненавижу,

Эй, расступись, незыблемая твердь!

В лучах идёт бессмертный человече,

Неся с собою вечность на плечах.

И пусть сегодня полыхают свечи

В пузатых белокаменных церквях.

Схвачу улыбку я, не видя мрака…

Схвачу улыбку я, не видя мрака.

Зачем он мне, никчёмный реквизит?

И на арене цирка-вурдалака

Через себя я сделаю кульбит.

И пусть мне много лет — не верю цифрам!

Пятёрки превращаются в ничто.

Отдам судьбу всецело тайным шифрам,

В своих стихах расставив решето.

Сквозь сито мысли падают на сцену

И убегают прочь во все концы.

А я им нахожу опять замену,

В душе кромсая заново рубцы.

Але! Зал замер в ожиданьи чуда,

И свет струится прямо на меня.

Я в бездну глаз спущусь из ниоткуда,

Чтоб влить в сердца Христового огня.

Затем уйду, раздевшись напоследок,

Свои грехи пред Богом разложив.

Я в дивный мир с улыбкою уеду,

Осознавая, что я снова жив.

Баку… Детство…

Баку, Баку! Мой яркий детский рай,

Оливковый винтаж солоноватый.

Каспийских чаек гулкий урожай,

арбузно-сладкий полосатый.

Душа Муслима, куполом накрыв,

Просторы Апшерона защищает.

А на бульваре нефтяной прилив

Лиловой прядью с мыслями играет.

Проспект Московский широтой границ

Опять к себе на праздник приглашает,

Чтоб первым быть из наших всех столиц.

Ура! Народ по площади шагает!

И Башня Девичья, стан распрямив,

Глядит на небо — в зеркало Кавказа.

Часы на вышке, время ощутив,

В безвременье ныряют без наказа.

В нём я худой, стеснительный пацан,

В себя впитавший монтинские ноты.

Начав писать свой жизненный роман,

Не забывал бакинские красоты.

Не забывал своих родных и дом,

Тот двор, что утопал в тени от счастья.

Мы, дети, жили под святым крылом,

Не ведая глобального ненастья.

Теперь уж, что ж, расстался я с Баку,

Других сейчас он сладостно чарует.

Но хочется так верить старику, —

Он обо мне хоть иногда тоскует.

Нереальны мы, нереально мирозданье…

Нереальны мы, нереально мирозданье.

Нереально всё вокруг и что внутри.

Я пробую сканировать сознанье,

Для мыслей расчищая пустыри.

Они во мне, как на охоте волки.

Приняв кровавый жертвенный коктейль,

Летят всей стаей чётко на двустволки,

Уверовав в спасительный туннель.

А в том туннеле свет от Божьей мысли

Пронзает всё вокруг и сам себя.

На рваных кромках истины повисли,

В прицел приняв за истину меня.

Кто я? Господь иль Сатана, не знаю.

Где лагерь мой, где воины и обоз?

Внутри души надежды я питаю,

Что в этот мир фантазии не врос.

Я верую, во что я сам не верю…

Я верую, во что я сам не верю.

Молюсь, сомнения испив до дна,

Впустив в свой разум ненадолго зверя,

Чтоб Бога ощутить в душе сполна.

В конфликте сил мой разум заиграет,

Проснётся ангел и зажжёт свечу,

И чёрт грехи украдкой подсчитает.

А я в лицо им как захохочу!

Не верю в бред, придуманный иными,

Фантазий ярких глупый маскарад.

Я в рай иду дорогами кривыми,

Чтобы прийти на самом деле в ад.

И там, в краю далёком и спокойном,

Под ивами усевшись на пенёк,

Почти на равных, тихо и достойно

С Христом вести я буду диалог.

Для ветра грусти я расставлю сети…

Для ветра грусти я расставлю сети,

Поймать пытаясь музыку тоски,

Чтоб как-то ненароком, на рассвете,

Почувствовать вибрацию реки.

В журчанье слов река раскроет тайны

Планеты, затерявшейся во мгле,

В тиши полей космических бескрайних

Клубком свернувшись в точку на стекле.

Ведь там, где мысль, пространства нет, и время

Само себя не может распознать.

Неся в хрустальной чаше бремя,

Пытается в беспамятстве мечтать.

А я — простой и одинокий странник,

В плаще рыбацком стоя на реке,

В стране иллюзий трепетный избранник,

Ловлю я смыслы, скрытые в строке.

Потерявшая Память

Я в темноте гуляю тише лани,

Ступаю медленно, за шагом шаг.

Сама с собой я словно на свиданье,

Забыв во сне, кто друг мне, а кто враг.

Я с Памятью своею разделилась,

Она то здесь, то исчезает вдруг.

В чём я пред ней, скажите, провинилась?

Как разорвать порочный этот круг?

Играет музыка внутри, и тени

Приходят странным образом ко мне.

И в фиолетовом дыму сирени

Ведут беседу на своей волне.

О, жизнь! Какая странная палитра!

И словно вспышка яркая во мгле…

Я прожила её так радостно, нехитро,

Как будто пролетела на крыле.

Оставлю Памяти своей я