К трем часам пополудни они были готовы к отъезду. Тридцать миль до Зевора они поедут верхом, потом сядут на поезд до Маризи. Их сопровождала сотня кавалеристов; меры предосторожности представлялись необходимыми из-за дикости страны и враждебности местных жителей к тем, кто поддерживает турок.

Алина и Виви, одетые в грубые черные костюмы, - лучшее из того, что можно было достать в Фазилике, - Должны были ехать на низкорослых и, судя по их виду, оголодавших пони, в то время как Стеттону предоставили старую кавалерийскую лошадь.

Генерал Нирзанн ехал верхом на прекрасном белом арабском скакуне.

После ряда формальностей они тронулись по главной улице Фазилики. Когда проезжали мимо женского монастыря, Стеттон заметил слезы на глазах Виви и долгий прощальный взгляд, который она обратила на руины монастыря, столько лет служившего ей приютом.

Лицо Алины было обращено только вперед, ей было не до таких излишеств, как прощальные взгляды.

Половина эскорта кавалеристов шла в голове отряда в качестве авангарда, в то время как остальные, ехавшие верхом по четверо в шеренге, охраняли тыл. Так было до тех пор, пока они не достигли гор; в горах им пришлось ехать по одному, след в след, по узкой тропе, которая время от времени шла над самой пропастью.

Такая дорога заняла у них два часа, а потом они снова оказались на равнине, в долине извилистой реки Скино, которая так часто бывала сценой кровавых конфликтов в этом взрывоопасном регионе.

Было чуть больше семи, когда подковы их лошадей застучали по главной улице Зевора. Виви, ехавшую рядом со Стеттоном, настолько утомил трудный и непривычный моцион, что она уже едва держалась в седле.

Стеттон был зол и лишился всякого чувства юмора, потому что генерал Нирзанн монополизировал право на компанию Алины на все время пути. Когда они прибыли на железнодорожную станцию, Стеттон помог Виви сойти с лошади и попытался еще раз убедить себя покончить со всем и вернуться в Фазилику вместе с кавалеристами, но, глядя, как генерал прощается со своими людьми, как они разворачиваются и уезжают, он не сделал ни единого шага, чтобы как-то изменить свои намерения.

Еще утром вперед был выслан курьер, чтобы нанять отдельный вагон, так что к их прибытию все было в полной готовности. Они поспешно разместились в вагоне, потому что к этому времени на платформе собралась довольно большая толпа и в адрес генерала Нирзанна посылались оскорбительные эпитеты. Он, хмурясь, занял свое место в купе, бормоча, что еще "покажет этим подлым мошенникам".

Алина и Виви разместились вместе в начале вагона, Стеттон занял купе в конце. Поезд отошел через несколько минут после их появления.

Стеттон сидел в своем купе в большом унынии, даже в депрессии. Казалось, какой-то неодолимый груз давит на сердце, заставляя его задыхаться; казалось, что-то подсказывает ему ни в коем случае не ехать в Маризи.

Он старался как-то отвлечься, но ничего не помогало. Тогда он поднял оконное стекло и подставил лицо прохладному вечернему ветерку, но ему чудилось, что и унылые сумерки доносят до него голос, говорящий: "Не езди в Маризи". Он со стуком захлопнул окно, бормоча про себя: "Это же смешно. Я что, слабовольный дурак, чтобы позволять себе пугаться на пустом месте? Можно подумать, что в Маризи обитает сам дьявол. Если там для меня окажется слишком жарко, я за восемнадцать часов могу добраться до Берлина".

Усилием воли он заставил себя успокоиться, задремал и наконец уснул.

Шесть часов спустя он был разбужен звуком открывающейся двери. Это была Виви. Он открыл глаза, она смотрела на него е легкой улыбкой.

- Что это... что? - забормотал Стеттон, протирая глаза.

Виви откликнулась:

- Алина послала меня разбудить вас. Она, единственная, не спала. Мы прибыли в Маризи.

КОЛЕСО МЕДЛЕННО РАЗГОНЯЕТСЯ

Утром следующего дня Стеттон, проспав четыре часа, проснулся в шикарном номере отеля "Уолдерин" и, поднявшись, подошел к окну, которое выходило на внутренний двор отеля.

От его вчерашнего уныния не осталось и следа; он чувствовал себя бодрым и уверенным. Напевая модную песенку, он, ощущая легкий озноб от удовольствия, сунул голову в тазик с холодной водой.

И в Фазилике, и в Зеворе он чувствовал себя оторванным от более или менее безопасного мира, но и от условностей тоже, и от цивилизации; сейчас же он находился в фешенебельном отеле на площади Уолдерин - этой частички европейской жизни вроде Гайд-парка или Булонского леса.

Этот факт рассеял его беспочвенные страхи, теперь он громко смеялся над ними. И сразу вспомнил и представил себе, что этажом выше, прямо над ним, в качестве его гостьи спит молодая и прекрасная женщина.

Он снова громко рассмеялся, потешаясь и над собой, и над всем миром, и начал одеваться. Воистину божественное существо! Разве не стоит она любых затрат? Он задал себе этот вопрос с оттенком бравады, чтобы отогнать последние оставшиеся сомнения.

Жениться на ней? Господи! Почему бы и нет? Такую возможность можно считать редкой удачей. Так он думал.

Часом позже он предстал перед Алиной и Виви в их общих апартаментах.

- Мы завтракали здесь, - ответила на его вопрос Алина. - Как мы могли спуститься? Ведь у нас нет платьев.

- Ох, я и забыл! Конечно! - спохватился Стеттон, немного смутившись. И добавил с долей сарказма: - А как же список, переданный генералу?

Алина засмеялась и сказала, продолжая улыбаться:

- Вы напрасно гневаетесь на меня. Принять его помощь было необходимо, чтобы ублажить его. К тому же мы нуждались в его помощи.

- Что ж, что касается одежды... Я пришлю кого-нибудь от Мореля. Этого будет достаточно?

- Это будет превосходно.

- А вам, мадемуазель, что-нибудь требуется?

- Ничего, - тихо ответила Виви.

Во время их разговора она стояла возле кресла Алины, переводя взгляд с одного на другого.

Виви была совершенно поглощена этим наблюдением; Стеттон заметил это, но приписал детскому, простодушному любопытству.

Хорошо бы, чтобы она покинула комнату; в ее присутствии он чувствовал себя скованно. К тому же ему хотелось кое о чем спросить Алину.

Он еще немного посидел у них, а потом удалился, чтобы дать поручение насчет Мореля, предупредив, что вернется днем. Выходя из комнаты, он положил банкнот на небольшую тумбочку возле двери.

Как только дверь за ним закрылась, Алина поспешно пересекла комнату и забрала банкнот. Купюра была достоинством в пять тысяч франков. Улыбнувшись, Алина спрятала ее в карман платья.

- Что это? - с любопытством спросила Виви.

Алина объяснила. Она выглядела озадаченной.

- Но почему он должен давать нам так много денег?