Пайла изумленно смотрела на меня.

– Я знала, – прошептала она. – Но не видела никогда.

Я промокнул лоб Джайалы.

– Прости, что втянул тебя.

Джайала дышала все легче и легче. Пайла присела рядом со мной, глядя на мою дочь. Девочка теперь отдыхала, утомленная тем, что использовало ее тело для выздоровления.

– Нельзя, чтобы тебя поймали, папа, – прошептала она.

– Это уже недолго, – ответил я. – Буквально завтра уже можно будет пользоваться магией, как древним, и не нужно будет больше прятаться.

– А у нас будет летающий дворец?

Я ласково улыбнулся ей:

– Не вижу, почему нет. Сперва мы победим терновник. Потом построим летающий дворец, а может быть, когда‑нибудь и винные лозы вырастим на склонах Сены. – Я взъерошил ей волосы. – А сейчас тебе надо отдохнуть, поспать, чтобы магия сделала свою работу.

– А можно я увижу во сне облачные дворцы?

– Можно, только спи.

Джайала закрыла глаза, и тело ее замерло, успокоенное. Я сказал Пайле:

– Открой окна, но только чуть‑чуть. Пусть магия уходит медленно, чтобы никто не учуял запаха и ничего не заподозрил. Если тебя поймают, то большой топор палача ждет нас обоих.

Пайла открыла одно из окон и стала проветривать комнату, а я накрыл Джайалу одеялами. Мы встретились у дальней стены мастерской.

Когда‑то у меня тут были кресла – для бесед и для размышлений, но их давно уже нет. Мы сели на пол.

– Вот теперь ты участница моего небольшого заговора, – сказал я с грустью.

Пайла печально улыбнулась:

– Я давно уже догадалась. У девочки очевидная чахотка, но она не чахнет. Как правило, на этой стадии дети уже умирают. А Джайала бегает по улицам и приходит домой, кашляя, и так продолжается неделю за неделей. По крайней мере, так было до того, как она упала в терновник. Естественными средствами так кашель не сдержать.

– Почему ты не позвала стражу? – спросил я. – За таких, как я, очень щедрая награда. Ты могла бы жить безбедно, продав сведения о моей глупости.

– Вы же не для себя используете магию.

– Все равно. Она навлекает проклятие на город, насчет этого мэр прав. Помощь, которую я оказываю Джайале, означает вред, наносимый Каиму. У нашего соседа может вырасти на плитках двора побег терновника. Работнице на картофельных полях придется выпалывать новый корень, привлеченный моим исцеляющим заклинанием. Стена терна придвинется ближе, и ей совершенно нет дела, с какими намерениями я использовал магию. Ей важно лишь, чтобы была магия, которой она питается. – Я встал, несколько закостеневший, присел у камина, перевернул полено. Оно затрещало, рассыпая искры. Пайла смотрела на меня – я ощутил ее взгляд и оглянулся. – Спасаю ребенка и гублю соседа. Вот так, просто.

– И многие ваши соседи поступают подобным образом, – ответила Пайла. – Вот так, просто. Теперь подойдите и сядьте здесь.

Я сел рядом с ней, и мы вместе смотрели на огонь и на мою спящую дочь.

– Боюсь, что не смогу ее спасти, – сказал я наконец. – Чтобы полностью победить кашель, требуется большая магия. Ее смерть написана в куполе Зала Судьбы, и я боюсь, что без великой магии ее не спасти. Такой магии, которой командует кто‑нибудь вроде Скацза. А он не пустит ее в ход ради спасения одной девочки.

– И потому вы работаете над балантхастом.

Я пожал плечами:

– Если я смогу остановить терновник, не станет причины воздерживаться от большой магии. Мы все можем спастись. – Я смотрел в пламя. Дрова сильно подорожали с тех пор, как в ближайшем лесу появились побеги терновника. Я поморщился. – Тюрьма Хализака. С каждым нашим движением стены сдвигаются все теснее.

– Но балантхаст работает, – напомнила мне Пайла. – Вы нашли решение.

Я внимательно посмотрел на нее.

– Я им не доверяю.

– Мэру?

– Или магистру. А сейчас мой балантхаст у них. Снова Хализаков ящик: я не доверяю им, но только они могут нас спасти.

Пайла тронула меня за плечо:

– Я наблюдаю за вами каждый день уже больше пятнадцати лет. Вы отыщете способ.

Я вздохнул:

– Начинаю подсчитывать годы – и тошно становится. Я был уверен, что усовершенствую балантхаст за год или два. Ну, за пять. И уж точно – за десять. Успею спасти Мерали. – Я посмотрел на спящую дочь. – А сейчас не могу избавиться от мысли, не опоздаю ли я с Джайалой.

Пайла улыбнулась:

– На сей раз, думаю, у вас получится. Никогда не видела ничего подобного балантхасту. И никто не видел – вы сотворили чудо. Что вам стоит сотворить еще одно – спасти Джайалу?

Она отвела назад прядь темных волос, посмотрела на меня глубокими карими глазами. Я хотел что‑то ответить, но почувствовал, пораженный ее близостью, что голос мне изменяет.

– Пайла…

За работой у меня никогда не было времени рассмотреть ее как следует. Глядя сейчас ей в глаза, видя легкую улыбку у нее на губах, я почувствовал, будто всплываю из глубокой воды и вдруг начинаю дышать. Вижу Пайлу в первый раз. Может быть, весь мир вижу впервые.

Сколько же времени я отсутствовал? Сколько времени я просто не замечал свою растущую дочь, заботу Пайлы? При свете очага мастерской Пайла была красива.

– Почему ты осталась? – спросил я. – Ты могла бы уйти в другой дом. Могла создать семью. Я тебе плачу меньше, чем платил, когда ты только стирала и убирала, а ведь сейчас ты ведешь все хозяйство. Почему не перейти туда, где лучше? Я бы не стал ворчать. Тебя где угодно приняли бы, я бы тебе дал рекомендацию.

– Теперь, достигнув успеха, вы хотите от меня избавиться? – спросила Пайла.

– Нет, я… – Я запутался в собственных словах. – Я не хотел сказать, чтобы… – И снова сбился. – В смысле, другие хозяева платят больше.

Пайла фыркнула:

– И намного, если учесть, что я уже больше года плату не получала.

Я посмотрел на нее, не понимая:

– Что ты имеешь в виду?

Она посмотрела с грустной улыбкой:

– Необходимая экономия. Иначе пришлось бы перестать есть.

– Так почему же ты все‑таки не ушла?

– Вы хотите, чтобы я ушла?

– Нет! – Все слова получались неправильными. – Я у тебя в огромном долгу. Я тебе луну с неба должен! Но здесь ты голодаешь – и не можешь не понимать, как я это ценю. Просто для тебя бессмысленно…

– Дурак ты, – сказала Пайла. – Дальше сопла своего балантхаста ничего не видишь!

Она наклонилась, и ее губы коснулись моих. Когда она выпрямилась, глаза девушки светились знанием и надеждой.